Юрий Манн - Николай Гоголь. Жизнь и творчество (Книга для чтения с комментарием на английском языке)

Впрочем, конкретными лицами своей родословной Гоголь интересовался мало — в отличие, скажем, от Пушкина. Один из гоголевских биографов В. Шенрок верно заметил, что писатель "увлекался больше общим поэтическим колоритом родной старины". Его фамильная гордость была не столько индивидуальной, сколько общей. Будущий писатель чувствовал себя наследником и хранителем древних традиций своего народа.

Возвращаясь же к родословной Гоголя, надо вспомнить ещё об одной видной фигуре — полковнике Василии Танском. Он известен и как писатель, автор комических пьес из украинской жизни — интерлюдий. Произведения Танского были довольно популярны, заслужили автору репутацию "малороссийского Мольера", но до наших дней, к сожалению, не дошли.

Чем ближе ко времени Николая Гоголя, тем достовернее и обильнее сведения об его предках, но таких видных фигур, как полковник Гоголь или писатель Танский, среди них уже не встречается.

Прапрадед Николая Гоголя по отцовской линии Иоанн был священником в Лубнах, городе, расположенном недалеко от Полтавы, а затем в селе Кононовка. Священником был и прадед писателя Дамиан (или Демьян) Иоаннович Яновский. Сын же его Афанасий Демьянович, дед писателя, стал уже называться Гоголь-Яновский. Двойной фамилией будет затем некоторое время подписываться и Николай Васильевич.

Несмотря на то, что Афанасий Демьянович получил духовное образование (учился в семинарии и в Киевской духовной академии), он изменил семейной профессии — стал полковым писарем и дослужился до звания секунд-майора*. Он отличался решительным и пылким характером, что проявилось в истории его женитьбы.

Приглянувшаяся Афанасию Демьяновичу девушка происходила из богатого рода Лизогубов, и её родители не давали разрешения на брак. Тогда Афанасий Демьянович склонил невесту к бегству из дома и тайному венчанию. Семейные предания рассказывали, как "она забрала свои золотые и серебряные и прочие вещи, ушла из родительского дома, где-то повенчалась; за это родители рассердились: ничего ей не дали…" Потом братья сжалились над беглянкой и выделили ей хутор Купчинский в Миргородском уезде Полтавской губернии; хутор стал родовым имением новой семьи.

Историки литературы давно уже заметили, что романтический эпизод биографии Афанасия Демьяновича находит соответствие в одной из ранних гоголевских повестей — в "Старосветских помещиках". Герой повести Афанасий Иванович (кстати тоже секунд-майор) в молодости был "молодцом": "он даже увёз довольно ловко Пульхерию Ивановну, которую родственники не хотели отдать за него…" Так что и тут в повествование, если вспомнить выражение писателя, впутался "какой-нибудь родич", а точнее — дед.

Татьяна Семёновна — так звали жену Афанасия Демьяновича — оказалась женщиной довольно способной: она хорошо рисовала, и её рисунки, вставленные в рамы, под стеклом, украшали комнату, в которой прошло детство писателя. Была Татьяна Семёновна и искусной рассказчицей старинных преданий и легенд. В ней проявилась та художественная "жилка", та эстетическая одарённость, которые, видимо, отличали многих потомков Василия Танского. Ещё ярче вспыхнула эта одарённость в её сыне Василии, отце Николая Гоголя.

В молодости Василий Афанасьевич Гоголь служил почтовым чиновником при так называемом "малороссийском почтамте". Двадцати восьми лет он уволился в отставку с чином коллежского асессора. Это был чин восьмого класса, соответствующий воинскому званию майора. В провинции человек с таким чином занимал довольно заметное и прочное положение.

Василий Афанасьевич вышел в отставку в год своей женитьбы. Видимо, он решил посвятить себя семейным заботам, хозяйственной деятельности, укрепить то родовое гнездо, основой которого стал хутор Купчинский. Теперь хутор получил другое — причём двойное — наименование: по имени своего владельца он назывался Васильевкой, а по его фамилии — Яновщиной.

Богатым хозяйство Гоголей не назовёшь, но всё же и бедным оно не было. У них насчитывалось свыше тысячи десятин* земли и свыше трёхсот душ крестьян* обоего пола. По более поздним данным (1835 года) крестьян было триста восемьдесят с лишним.

Василий Афанасьевич затратил много сил для того, чтобы повысить доходность имения. Он даже устраивал у себя в Васильевке ярмарки. Но ощутимых результатов это не принесло: крепостное натуральное хозяйство* было неденежным, накоплению и обороту капиталов оно не способствовало.

Практические заботы не заглушили в Василии Афанасьевиче художественных способностей и интересов, — наоборот, пожалуй, ни у кого ещё в роду не проявлялись они столь широко и разнообразно.

У Василия Афанасьевича была, например, страсть к садоводству. Он устраивал затейливые гроты, возводил мостики, подстригал деревья. Каждой аллее присваивалось своё название, вроде "Долины спокойствия". Так что наименование беседки Манилова в "Мёртвых душах" — "Храм уединённого размышления" — тоже, вероятно, было подсказано Гоголю впечатлениями детства.

Любил Василий Афанасьевич и птичье пенье. Прислуге и крестьянам было строжайше запрещено громко стучать, чтобы не разгонять соловьёв; с той же целью не разрешалось стирать бельё в пруду, расположенном в центре сада.

Был ещё у Василия Афанасьевича дар рассказчика, унаследованный от матери. В соединении же с радушием и гостеприимством, столь свойственными украинским помещикам, эта способность получала дополнительную притягательную силу. Дом стал маленьким культурным центром, куда съезжались близкие и дальние соседи, чтобы послушать всякие занятные и смешные истории, обменяться новостями, побалагурить.

Василий Афанасьевич и сам сочинял комедии — и небезуспешно. Хотя из написанного им уцелело немного, но учёные дав-40 но уже и по праву отвели автору видное место в истории украинской литературы. Живой ум, наблюдательность, комизм, искусство построения острых, динамичных сцен — всё это отличало его произведения.

Комизм составлял особенно важную черту пьес — да и всего облика, всего поведения Василия Афанасьевича. Это был, хотя и в зачатке, тот несравненный, неподражаемый комизм, который унаследовал и развил его гениальный сын. Комизм простодушный, наивный, чурающийся всякой искусственности. Комизм, не преследующий видимой цели насмешить или развлечь и оттого казавшийся ещё смешнее. Комизм, который легко переходил, с одной стороны, в язвительную уничтожающую издёвку, а с другой — в грустную задумчивость или чувствительность.

В душе Василия Афанасьевича скрывался изрядный запас лиризма, граничившего порою с сентиментальностью. Ведь он был сыном восемнадцатого века, усердным читателем русской и западноевропейской сентиментальной беллетристики, навевавшей на него сказочные грёзы, уносившей воображение в "долины спокойствия". Женитьба его, кажется, не сопровождалась ничем романтическим, вроде похищения невесты и тайного венчания, но всё же в своём роде была замечательной. Ведь ему, человеку, по отзывам окружающих, некрасивому, досталась первая красавица Миргородчины.