Ян Валетов - Самое трудное для писателя — заставить редактора прочесть хотя бы несколько страниц романа (Интервью)

Митинги следовали за митингами, кое-где уже летели в окна посольств и консульств камни да бутылки с «коктейлем Молотова», топали коваными ботинками по асфальту шлемоносцы из спецподразделений… Осколки кирпичей грохотали о пластиковые щиты. Страна шла «в раскачку», теряя равновесие на переломе истории, и ничего не делать в таком положении для политиков, стоящих у власти, было настоящим самоубийством.

Самоубийством не в переносном, а самом прямом смысле слова».

Ничего не напоминает? А ведь на тот момент у нас в активе была только бескровная и праздничная «оранжевая революция».

В тексте 2007 года упоминание о российско-грузинской войне, о газовой войне между Россией и Украиной, описание превращения Россия в монархию, а Украины в Западную Конфедерацию и Восточную республику, между которыми раскинулась Ничья Земля или Зона Совместного влияния.

Не к ночи говорить о возможности реализации предсказаний в романе. И не потому, что предсказания страшны, а именно потому, что многое из предсказанного может стать реальностью.

Моя жена читала главы из романа по мере его написания и говорила, что это никогда не напечатают. Потом ей начали сниться сцены наводнения (в книге есть жесткая привязка к реально существующим локациям, и те, кто знает Днепр, Киев и другие города Украины, могут легко опознать места действия) — как она утверждает, до сих пор иногда сняться.

А когда начали сбываться другие прогнозы из «Ничьей Земли», то внимательные читатели быстро обратили на это внимание. Кто-то писал письма мне, кто-то рассказывал об этом в Интернете. В общем, я бы не хотел, чтобы процент попаданий в реальность возрос. Но чем больше нетерпимости друг к другу внутри Украины, чем больше разногласий и неприятия друг друга между бывшими братскими республиками, тем больше у нас шансов увидеть за окном надвигающуюся волну.

Эпиграф к роману гласит: «Моей стране, которой я желаю другой судьбы». Надеюсь, что судьбы моей родины в романе, Украина не повторит.

— В трилогии «Проклятый» одна из сюжетных линий связана с дневниками Иуды, который, разумеется, по-своему пересказывает новозаветную историю. Как справедливо заметили ваши читатели, такой источник действительно был найден еще в 1970-х, и никаких репрессий против его исследователей со стороны церкви не последовало… Но я не об этом. На кого вы ориентировались работая над этими книгами: на Дэна Брауна или все-таки на Михаила Булгакова?

— Все мои книги написаны в разных жанрах, но все они — триллеры. Исторические, политические, экономические, фантастические, но триллеры. Книга должна быть интересной. Книга должна заставить читателя судорожно перелистывать страницу за страницей, читать до поздней ночи, хвататься за нее, едва продрав глаза.

Мне элитарная литература кажется откровенно скучной. Я не люблю постмодернизм. Я терпеть не могу артхауз ни в кино, ни в литературе, ни в живописи. Не воспринимаю. Я, наверное, примитивен, но черный квадрат, нарисованный на холсте, для меня лишен скрытых смыслов. И треугольная женщина с квадратными грудями и ромбическим задом ядовито-кислотного цвета, не вызывает у меня глубокомысленной попытки проникнуть в суть видения художника. Ну, не мое это… Последний, кто мне нравился из литературных фокусников — Борис Виан с его «Пеной дней», хотя… Я его лет двадцать пять не перечитывал, возможно и он не пойдет.

Полагаю, что мои жанровые предпочтения в писательстве — любой самый серьезный разговор с читателем проводить в увлекательной форме — последствия моих предпочтений в чтении. Стругацкие, Лем, Гаррисон, Шекли, Паустовский, Булгаков, Дюма, Мопассан, Пикуль, Ханлайн, Фицджеральд, Торнтон, Желязны… В детстве и в молодые годы я читал все, до чего мог дотянуться — бессистемно. Полагаясь лишь на одно: текст должен меня увлечь, захватить. Я привел из советских авторов лишь Стругацких, Паустовского и Булгакова, но читал я огромное количество самой разной отечественной литературы, от военных мемуаров до антисоветчины, и вынес принцип, который кажется мне совершенно правильным по сей день: книга может быть любой, кроме как скучной. Хочешь говорить о важном для тебя с читателем, найди форму, которая его увлечет.

«Проклятый» — это исторический роман, внутри которого находится триллер с убийствами, погонями и головокружительными приключениями, библейская реконструкция и моя версия событий двухтысячелетней давности. Я потратил на роман 4 года жизни и еще два года копил материал, чтобы его написать. Я считаю, что трилогия об Иегуде — лучшее из написанного мной, но читатель ждал еще одну «Ничью Землю». У нас авторы с большой охотой идут по наезженной колее, пытаясь повторить удачную схему. А я вот думаю, что дважды в одну воду не войдешь, и если история закончена, то не нужно выжимать ее досуха. История с «Проклятым» интересна прежде всего как наглядный пример промаха с целевой аудиторией. Когда Сидорович сказал, что первая книга «Проклятого» выйдет в серии «Фантастический боевик», я воспротивился, но, к сожалению, к автору у нас не принято прислушиваться. 8000 экземпляров, конечно же продали, но купившие книгу люди были разочарованы. Представьте себе, что вы приходите купить сказку о Колобке, а под обложкой оказывается «Прощай, оружие» Хемингуэя. Представили? Виноват не читатель, виноват издатель, который обманул читательские ожидания. Тот, кто читает Донцову, не обязан любить Пелевина. Не продавайте ему притчу в обложке женского детектива. «Проклятый» мог выйти в любой исторической или приключенческой серии, но ни в коем случае не в обвертке «Фантастического боевика». После издания его в этой серии читатели фантбоевика книгу не признали, а те, кто не читает фантбоевик, решили, что читать его не стоит: ведь серия имеет соответствующее содержание и репутацию.

— А другие издательства? На «Лениздате», в конце концов, свет клином не сошелся…

— Я попытался найти нового издателя, и тут началось…

Валетов, оказывается, написал религиозный роман. Валетов, оказывается, написал антиклерикальный роман. Валетов, оказывается, написал роман, читать который православным людям никак нельзя. Люди, которые давали роману рекомендации, его вовсе не читали. Я это знаю, потому что автор за минуту разговора прекрасно поймет, читал ли собеседник его роман или нет. Самое трудное в деятельности писателя, заставить издателя или литературного редактора ПРОЧЕСТЬ хотя бы несколько страниц.

Я сделал, наверное, попыток двадцать-тридцать, перестал считать после первого же десятка отказов. Проект некоммерческий. Вот напишите нам еще одну «Ничью Землю», Ян. А зачем вы, собственно, поменяли жанр? Читатель не хочет читать подобного рода литературу. Зачем исторический роман? Вы же не Акунин?