А Гейнс - Очерк боевой жизни ахалтекинского отряда 1880-1881 гг.

— Не стрелять, не стрелять! послышались также везде ответные приказания офицеров. Если не стреляют впереди, значить нельзя.

Действительно, в это время весь верх крепостных стен покрылся текинцами, вооруженными пиками, ятаганами и изредка винтовками; вот эта-то сцена и заставила наших солдат прекратить и отдых, и занятая, влезть на насыпь и даже выйти за нее. С любопытством противники всматривались друг в друга, указывая по временам пальцами и пересмеиваясь…. «Так вот вы какие… так вот сколько вас!» слышались кругом замечания.

Следующее обстоятельство вызнало это перемирие: майор Иомудский, получив приказание вступить в переговоры с текинцами относительно уборки тел, из траншей стал выкликать текинцев с предложением прекратить огонь и выслать людей для переговоров. С некоторым колебанием текинцы исполнили наше предложение. Пальба смолкла; со стен спустились присланные для переговоров и вслед за этим десятки тысяч голов, мужских и женских, высунулись из-за стен, а на гребень бруствера влезли, должно быть, старшины и, похаживая взад и вперед с обнаженными ятаганами, запрещали покушения на стрельбу.

После взаимного приветствия Иомудский сообщил пришедшим для переговоров, что уважая храбрость таких молодцов, как к текинцы, командующий войсками дозволяет им убрать тела [59]убитых товарищей (Майор Иомудский, служащий в 12-м Белогородском уланском полку, был приглашен в эту экспедицию, как иомуд родом, знакомый с обычаями и языком народа и как имеющий влияние на своих сородичей). Текинцы однако, боясь вероломств с нашей стороны, отказались от этого предложения (На эту причину указывают все текинцы, с которыми приходилось разговаривать.). Солдаты наши в это время стаскивали трупы в одно место — перед исходящей передний угол левофланговых траншеи. Впрочем несколько текинцев с ловкостью гориллы сбежали со стены, кинулись к нашим траншеям к Ставропольскому редуту и, быстро разыскав своих родственников, даже присыпанных уже землею, взвалили их на плечи и унесли, как игрушку.

На другое предложение, что русские, воюя с храбрыми воинами, и не желают убивать женщин и детей, почему и предлагают им выслать их из крепости, они отвечали: «наши семейства так скрыты, что им не вредят ваши выстрелы, а крепость надеемся с помощью аллаха оборонить».

Затем было сообщено им неизвестное; условие войны, что если одна из воюющих сторон найдет необходимым передать что-нибудь другой, то для этого должна выкинуть белый флаг, и когда другая ответить им тем же, должна прекратить стрельбу и вступать в переговоры.

Довольные, вероятно, гордыми ответами, переговаривавшиеся текинцы повернули в крепость… «По местам!.. по местам!» раздались команды и траншеях, и мгновенно с обеих сторон все снова исчезло, и текинский выстрел, раздавшийся первым, не застала уже открытой цели.

Опять настала беспокойная, но для быстрых работ необходимая ночь; опять войска отстаивали в строю всю темную часть ночи и пристально, не сводя глаз, всматривались в даль, утопавшую во мраке.

Переноска мортир, начатая еще днем, продолжалась и в темноте; часам, к десяти в овраге, перед Охотничьей калой, работая с фонарями, Были установлены все двенадцать мортир и окончили брешь-батарею, а правее бывшей мортирной № 5-го приведена к концу постройка четырех-орудийной батареи.

Минные и сапные работы шли успешно и давали надежду, что к 10-му января рукава с заряженными каморами подойдут уже под стену. Сапы (траншея, применявшаяся в 16 — нач. 20 вв. при осаде и взятии крепостей для постепенного приближения под огнем противника к его укреплениям. Прим. OCR), соединенные в эту ночь, образовали редут, названный Саперным; под прикрытием его насыпей в нем [60]сделано было для лучшего снабжения минной галереи воздухом два вентиляционных колодца и это много освежило силы минеров.

С рассветом 8-го января дрогнули стены Охотничьей калы от выстрелов мортир, поместившихся около их основания, и громко отдался звук их между высокими стенами внутри валы. Поверка направления вновь поставленных шомполов, пригонка зарядов и обучение людей, принятых от полевых батарей, для действия из добавочного числа мортир, требовали практической стрельбы, и командовавши батареей подпоручик Чердилели повел ее с большими расстановками, лично переставляя шомпола в ста шагах от стрелявшего неприятеля.

Часов около одиннадцати, общее внимание было занято частою стрельбою, открывшеюся из вновь устроенной бреши батареи. После первых выстрелов узнали, что генерал Скобелев производил пробу: возможно ли орудиями сделать такую осыпь, которая была бы удобна для беспрепятственного восхода на стену. Выбрать для этого часть стены левее южного угла сажен на десять. Он приказал четырем орудиям брешь-батареи открыть огонь; штабс-капитан Михайлов поражал указанную цель метко и сильно: земля густыми столбами срывалась с верха стены, а от ударов вниз глиняная, сплошная корка, державшая насыпную внутри землю, стала скоро осыпаться, а открывшаяся земля образовывать осыпь, хотя с очень малым заложением. Полчаса стрельбы и гребень стены быль опущен на столько, что вершины стоявших за ней кибиток открылись совершенно.

Когда верх стены образовал значительную седловину, то, несмотря на метко впивавшиеся в осыпь снаряды и разрывы их, которые вместе с осколками раскидывали землю, к общему изумление, из-за гребня стала вылетать выбрасываемая земля; лопат около двадцати, под разрывом гранат, работали над засыпкой осунувшейся части вала, как будто не было никакой опасности. Когда брешь-батарея окончила свою удачную пробу, текинцы продолжали работу до вечера.

Много разного рода признаков и к этому, рекогносцировка пространства перед Мельничною калою, которую делал генерал Скобелев с подполковником Гайдаровым, начальником одной из штурмовых колонн, утвердили всех в мнении, что слух о предполагаемом штурма 10-го января верен. Артиллеристы, разделяя это мнение и сознавая ту серьезную и первостепенную роль, которая должна была выпасть на долю их во время штурма [60]крепости, целый день посвятили на пристрелку по всем пунктам и приготовились к блестящему исполнению всех возложенных требовавший диспозиции.

Под влиянием этих слухов, еще живее пошла жизнь в траншеях: таскавшие патронные ящики уже встречались шеренгами человек в двадцать, взад и вперед быстро пробегали вестовые с разными приказаниями, часто встречались офицеры, разыскивавшие разных начальников, и почти везде слышался спор вследствие требования и недостатка рабочих; но официального приказания о штурме еще не было.

Это кипучее движение, наконец, накрыла ночь. Все опять принялись за открытые работы: через траншеи широкими дорогами делались плавные спуски для прохода колонн по направлению к Великокняжеской позиции и к артиллерийской бреши; увеличивалась брешь-батарея еще на четыре 9-ти-фунтовых орудия, а сапные и минные работы шли своим чередом.