А Гейнс - Очерк боевой жизни ахалтекинского отряда 1880-1881 гг.

Еще с вечера генерал Скобелев пожелал уничтожить ту работу, какую употребляли текинцы для заделки обваленной стены, и с этою целью гардемарину Майеру, вызвавшемуся охотником, приказал в эту же ночь, подкравшись к стене, заложить динамитный патрон и взрывом увеличить осыпь.

Когда стало совершенно темно и пальба затихла по всей линии, гардемарин Майер с несколькими моряками и с прикрытием из пятнадцати апшеронцев под начальством прапорщика Богуславского, часов около одиннадцати, направился к маленькому подковообразному укреплению, без препятствий занял его и ползком двинулся оканчивать опасную часть своего пути; как тихо ни подкрадывались наши к стенам, но зоркие текинцы, благодаря умолкшей пальбе, беспрепятственно работавшее на наружном скате обвала, открыли наше движение; оставалось только шагов сорок, во разнссшийся у них говор: «будьте осторожнее — русские идут» и быстрый спуск к низу всей массы работавших приостановили наше выступление. Получив от начальника штаба инструкцию не вступать в бой и лишенный возможности завязать дело по малочисленности прикрытия, гардемарин Майер с досадою должен был отказаться от того, чего желал сам и чего ждали в траншеях. Известие, что текинцы чинят обвал, вызвало пальбу из орудий брешь-батареи, не смотря на темноту.

За ночь противник успел уничтожить наш вчерашний труд: с рассветом 9-го января осыпанная вчера стена представилась [62]нам в хорошо исправленном виде: гребень осыпанной части был поднять до прежней высоты, да и осунувшаяся часть пополнена подсыпкой земли.

Узнав, что к завтрашнему дню минные работы не могли быть доведены до конца, генерал Скобелев хотя и был очень недоволен, но заявил, что откладывает штурм до двенадцатая числа, и что если в ночь с одиннадцатого на двенадцатое минные работы не будут окончены, то он, во всяком случае, штурмует Денгли-тепе, выдвинувшись из-за сапных работ и ворвавшись через осыпь, подготовленную артиллерию.

Впрочем эта отсрочка была даже полезна: двадцать восемь дальнобойных орудий почти не действовали во все время осады за недостатком снарядов, но в этот день прибыло второе отделение 45-го дивизионного летучего парка и вся остальная артиллерия получила равноправность с медною.

С этого дня опять настала летняя теплота, доставившая приятный отдых остывшим за прошлые дни.

Общее опасение, чтобы текинцы, собираясь за стеною в том месте, к которому мы подходили под землею, не узнали о наших работах, отразилось и на характере стрельбы: подпоручик Чердилели в продолжении всей ночи занимался больше перебрасыванием гранат из своих мортир за стену, обреченную на разрушение взрывом. Не обходилось без того, чтобы вверх летевшие осколки от близко падавших гранат не перелетали и к нам, но на это не обращали внимания и бомбардирование продолжалось.

Раздражение текинцев во время последних дней осады иногда выражалось самым комичным передразниванием и руганью, которой они неизвестно когда научились; особенно сердили их мортиры. «Что вы бросаете эти кошки?… Эти проклятые кошки!» кричали они, когда над головами их посвистывал неприятный гостинец… «Рота пли!» вдруг раздавалась у них по-русски и т. п.

В эту ночь сапные работы были остановлены, а минные торопились исполнить новую задачу.

9-го января мы потеряли одного убитым и четырнадцать ранеными, между которыми опять был офицер — лейтенант Шеман.

Теплое и облачное утро 10-го января быстро перешло в жаркий день. Довольно горячая перестрелка, начавшаяся с рассветом, к десяти часам стала притихать. Текинцы особенно усердно стреляли из своего орудия, но замечательно неудачная стрельба из пушки, во всю экспедицию до штурма не задевшая ни [63]одного человека, нисколько не смущала их и они продолжали выпускать последний запас ядер.

Что же касается до землекопных и других работ, которые и составляли самую энергическую часть нашей деятельности, то они были копиями той же хлопотни, которая кипела и в прошлые дни; только в Охотничьей кале, в том углу, который занимали саперные офицеры, шли занятия, знаменующие финал осады: перебирались открытая шкатулки, чистились медные пластинки и снова собирались в вольтовы столбы — подготовлялись приборы для взрывов.

Таким образом, опять дожили до ночи, среди которой в головных траншеях заговорили вдруг о немедленном нападении неприятеля, когда переводчик стал переводить: «сбирайтесь скорей!.. не бойтесь — Бог нам поможет перебить русских…. На каждые десять стрелков становитесь по семисот человек…. Скорей…. скорей!» Но, прислушиваясь долее, выяснилось, что характер этих приказаний касался более до подготовления к обороне, чем до сбора войск для вылазки, и имел целью скорее запугать, чем подготовить что-нибудь серьезное.

Кстати сказать, что текинцы отлично слышали нашу подземную стукотню и полагали, что русские хотят скрытно войти в крепость подземным ходом. В этом предположении они утвердились настолько, что с целью подстеречь этот момент и поочередно снимать головы всем входящим была собрана большая партия молодцов, исключительно с холодным оружием. Эти бедняги, поместившись на месте будущего взрыва, впоследствии погибли. 11-го января, едва на дворе можно было разбирать предметы, как, по обыкновению, все уже проснулись. Опять, казалось, кончились теплые дни; порывистый ветер снова быстро нес пыль и облака, таинственно скрывая, какая погода унаследует ему, а хорошая погода теперь нам была очень нужна — завтра штурм.

День этот был посвящен на последние совещания, на последние распоряжения. Генерал Скобелев пригласил к себе всех командиров батарей для слушания диспозиции.

Пока колонные начальники составляли свои распоряжения, на основании диспозиции указывали роли более сильным частям, часов около одиннадцати артиллеристы сгруннировались около ставки командующего войсками. Вскоре вышел генерал, пригласил, их в кибитку, усадил вокруг стола и вот как выяснили цель сбора, «Господа! сказал он, завтра потребуется много [64]работы, с удачным действием артиллерии мы можем ожидать большого успеха». Затем предложил прочитать диспозицию, составленную так же просто, как составлялись им все прежние. Вот ее содержание:

«Завтра. 12-го января, имеет быть взят штурмом главный вал неприятельской крепости у юго-восточного угла», — так начиналась наша программа на завтрашней день; затем указывалось на распределение войск по траншеям и назначение каждой из штурмующих колонн, которые после взрыва Великокняжеской мины должны были действовать, в общих чертах, таким образом:

Колонна полковника Куропаткина , состоявшая из 11 1/ 2рот, команды охотников, четырех горных орудий, двух картечниц, двух ракетных станков и одного гелиографного, овладевает валом и, распространяясь влево, по стене, соединяется с колонною полковника Козелкова.