А Гейнс - Очерк боевой жизни ахалтекинского отряда 1880-1881 гг.

Скоро полчаса, как продолжается бомбардирование; уж около получаса войска напряженно ожидают той минуты, к которой торопились приблизиться, не щадя сил, и в то же время с видимым спокойствием, безмолвно стоят прислонившись к насыпи…. Вдруг все встрепенулись: в Опорной кале внезапно пробуждается какая-то тревожная деятельность, все о [71]чем-то заговорили, некоторые офицеры куда-то побежали, и заколыхалась масса солдат, битком наполнявшая внутренность калы; вскоре послышались восклицания: «смирно»!., «приготовьтесь»!.. «слезайте с башни, сейчас будет взрыв»!.. И, вот, ожидаемая минута настала: колыхнулась земля а вмести с глухим гулом высоко взвился широкий, серый столб земли, испещренный какими-то светлыми и темными пятнами. Ящики, мешки, фашины и туры, венчавшие насыпь передовых траншей, осунулись и попадали. Взрыв быль эффектен: столбы земли, слипаясь в одну тучу, заслепившую яркие лучи солнца, казалось, долго простояли на одной высоте, но в ближайших ко рву траншеях не смели им любоваться: куски глины безлошадным дождем колотили всех вблизи стоявших, которые, прижимаясь к насыпи, прикрывали гл-ловы, чем только возможно…. За первой секундой после взрыва, падение земляных глыб усилилось, и затем вся масса рухнулась на низ, похоронив под собою защитников, стоявших за роковою частью вала.

На эти несколько секунд притихла канонада; глаза всех, стоявших вне. Опасности, впились в это грозное явление. Которое заметно подействовало на текинцев: потрясенные перед этим странным артиллерийским огнем, при виде, незнакомого грозного явления они как будто потеряли виру в свою силу и, искушаемые беспрепятственным пока выходом в пески, большими массами стали покидать крепость; только в южной части ее, наоборот, взрывом прерванная стрельба снова раздалась сквозь дымчатые клубы пыли не осевшей еще земли.

Но для наших солдат взрыв был желанным сигналом: пм заканчивалась утомительная траншейная служба, им вызывались они теперь на более. Опасный, но любимый бой, стена на стену.

За секундной паузой после взрыва, прежний грохот орудий, крик ура, пронесшийся вдоль фронта наших траншей, и штурмовые марши четырех хоров музыки слились в кровавой драме, и вместе с тем со всех сторон быстро выдвинулись из земли штурмующие колонны и направились к обоим обвалам в крепостных стенах.

Из передних траншей перед великокняжеской позицией, шагах в восьмидесяти от рва, быстро вынырнула первая линия штурмовой колонны из 9-й и 10-й рот 3-го Ширванского батальона, имея на правом фланге охотников подпоручика Воронова; за нею показалась вторая линия из 11-й роты и команды сапер. Но [72]едва они тронулись вперед, как раздался залп с крепостной степы, и в густой массе наступающих оказалось сорок шесть интервалов. «Сомкнись»! слышится команда и затем с криком ура роты точно нырнули в углубление, сделанном взрывом, и затем беспрепятственно взлетали на гребень обвала. С этого места 10-я рота повернула огонь в тыл обороняющим южный угол, 9-я кинулась вдоль по стене на соединение с колонною полковника Козелкова, а охотники — по стене направо.

Одновременно с этим, на левом фланга, раздавшиеся вслед за взрывом боевой наш крик мгновенно выдвинул приготовленных к штурму охотников 4-го апшеронского батальона; здесь не приходилось выжидать, пока уляжется взорванная земля; бегом с места рванулся и весь четвертый батальон, сопутствуемей картечницей поручика Карпова, ракетами подпоручика Юренева, 11-й ротой Ставропольского полка и командою сапер. Густой массой кинулись всё к двум мостам на встречу частой и меткой пальбы, особенно сильно поражавшей при переходи через ручей…

Но вот голова колонны уже за ручьем, повернула к артиллерийской бреши, уже недалеко стена, но по мере приближения, пальба неприятеля учащалась, и жертвы стали гуще покрывать землю; между нами упал шедший впереди колонны полковник граф Орлов-Денисов, пораженный двумя пулями; вблизи валялся с лицом, залитым кровью, гардемарин Майер, бежавший впереди с охотниками. Когда же ура наше сильнее пронеслось у подножия обвала, остервенение оборонявшегося, дойдя до высшей степени, показало, что он будет биться, как обреченный на смерть: тучею камней и самым частым огнем осыпали текинцы взбиравшихся на крутую осыпь артиллерийской бреши. Картечница, приняв влево, а ракеты вправо, усиленно начали обстреливать толпы противника, не заслоненные еще штурмующими; вскоре подпоручик Юренев падает, продолжая командовать ракетами. Текинцы в каком-то исступлении начали, кроме каменьев, пускать в приближавшихся к вершине апшеронцев ятаганами, пиками, палками, кожами и даже ружьями. Не стало, наконец, у штурмующих сил: не дойдя до гребня, присели апшеронцы и вторая линия. Генерал Скобелев заметил эту секунду, и новый крик ура трех рот ставропольцев — и третьего батальона апшеронцев, сливаясь с громким криком третьего батальона самурцев, раздались в тылу горсти, бьющейся на валу.

В то время, как ставропольцы а апшеронцы с двумя [73]горными орудиями штабс-капитана Федорова спешили на брешь, самурцы кинулись прямо вдоль правой стороны ручья; перейдя его, приставили лестницы и настойчиво лезли на стену.

В параллель этому бою и на артиллерийской бреши, после минутной приостановки, и течение которой апшеронцы перестреливались и перекидывались каменьями с засевшими за гребнем массами противника, положение текинцев становилось опасным: пули ширванцев с Саперного обвала в тыл, пули с фланга, со стороны взбиравшихся уже на стену самурцев, и с фронта, посылаемые штурмующими начали сильно редить сплотнившихся защитников у южного угла. Когда кинувшиеся из траншей на помощь семь рот вбежали на стену, отчаянный бой, бой грудь с грудью, закипел на гребне и за гребнем; текинцы одновременно рубились и с апшеронцами, и с самурцами.

В течение этих же нескольких минуть жаркого бол на стенах южного угла крепости, в разных местах происходило следующее:

1) Без особенного сопротивления со стороны противника, роты самурцев, отряда подполковника Гайдарова взошли на западную стену, приветствуемые ширванцами с саперного обвала; махая шапками и криком ура отвечали самурцы первого батальона на приветствие своих кунаков.

2) В траншеях правого фланга внезапно показался унтер-офицер со знаменем, бистро направляющая к плотине…. Не надо было объяснять, чье это знамя: потеря 28-го декабря была еще свежа в памяти у всех. Притихший уже в первой линии наш боевой крик теперь разнесся в рядах резерва, как выражение радости. Все наперерыв подхватили восторженное ура при виде возвращенного георгиевского знамении 3-го батальона Апшеронского полка.