Анатолий Медников - Путь наверх

Желтое, густое облако пыли вздымалось над глубоким оврагом, обволакивая даже вершины скал. И только когда ветер ударял в эту плотную завесу, как в разрывах туч, мелькали в воздухе флаги на стрелах экскаваторов, копров, кранов, буровых вышек. Еще не видимый во всем своем объеме, еще кое-где лишь намеченный извилистой линией выемок и дамб, котлован небывалых размеров поражал и пленял воображение.

Управление строительства находилось в небольшом, еще недавно тихом и безвестном городке, о котором Сатины знали уже, что он обречен: часть домов перенесут, часть взорвут, над улицами, где рокотали сейчас машины, будут перекатываться волны Жигулевского моря.

Вода здесь подымется высоко, и берег моря подойдет к вершине холма, где в сосновом строгом бору уже желтеют свежим тесом, словно дачные, домики нового порта-города и будущей «морской» гавани. Здесь и поселились вначале Сатины, в том самом бору, где когда-то гостил в пионерском лагере Сатин-младший и теперь, вспоминая знакомые места, подолгу бродил, любуясь с вершины холма широким волжским плесом и Жигулями.

Начались первые дни устройства и вживания в быт огромной стройки. Местная гостиница — двухэтажный домик в лесу — была переполнена. Сатины несколько дней спали вдвоем на одном диване в кабинете главного бухгалтера. Сергей Феофанович не торопился с выбором должности: ждал, пока определятся дела сына.

— Хочу на производство, — сказал он главному бухгалтеру, когда тот предложил место в «тыловой» конторе материально-технического снабжения. — Там и к сыну ближе и мне интересней.

Маеслав Сергеевич хлопотал о назначении в правобережный район гидротехнических сооружений, и вскоре Сатины переехали на правый берег: сын — для работы в котловане, отец — главным бухгалтером района промышленного и жилого строительства.

Работа, масштаб дел, темпы — все это увлекло: Сатины сразу окунулись в кипучие строительные будни. Но быт налаживался нелегко. Котлован располагался на месте большого волжского села, которое перенесли ближе к горам, там же вырастал новый городок строителей, но жилья не хватало: так велик был приток новых людей в Жигули.

В ожидании комнаты Сатины несколько недель жили в служебном кабинете. Рядом с конторой начинался лес, ветер шумел в высоких соснах. По ночам с гор тянуло сыроватой прохладой, и в нередкие здесь грозовые ливни потоки бурной воды превращали в липкую, тяжелую и скользкую кашу почву и глинистые дороги. Зато после дождя свежо и сладко пахли деревья, и омытый влагой, ярко-зеленый, издали точно бархатный покров Жигулей казался еще красивее.

По воскресеньям отец и сын уходили погулять в горы.

— А тебе не трудно, папа? — спрашивал Маеслав Сергеевич, тревожась за отца. — Шестьдесят лет! Мог бы спокойно жить дома, в Клину!

— Мой дом теперь — стройка, — сказал сыну Сергей Феофанович, когда они, запыхавшись, взобрались на вершину горы и, отдыхая, сидели на траве, прислонившись к холодному пахучему стволу сосны. — Странно, что когда я был молод, то почему-то сидел на месте в учреждениях, а уже в зрелые годы попал на стройки, и пошло носить по городам. Я привык и люблю это. Нет, сын, в какой-нибудь артели я скорей бы зачахнул и состарился, — убежденно сказал Сергей Феофанович. — А здесь стройка захватывающая, дает новые силы. Большая стройка для хорошей и долгой жизни. Я доволен своей работой. А в мои годы и ты будешь жить интересами своих детей. Я хочу следить за твоей судьбой.

Вскоре Сатины переехали в новый дом.

Маеслав Сергеевич был назначен старшим производителем работ на целиковой перемычке. Еще в институте он мечтал о большом самостоятельном деле.

И чем больше молодой инженер знакомился с жизнью гидротехнического района, планами, технической документацией, тем яснее вставал перед ним смелый замысел строителей, решивших зимой и весной дать на плацдарме Куйбышевгидростроя одно из решающих сражений.

Инженерное искусство — искусство высшей степени предвидения. Уже осенью стало ясно, что строители успеют довести до проектной отметки только одну верховую перемычку. Во время паводка Волга затопит две других и вместе с ними русловую часть котлована. И вот еще осенью в штабе стройки родился технически дерзновенный проект сооружения котлована по «затопляемому варианту». Гидротехническая практика до сих пор не знала ничего подобного.

Волга, суженная на одну треть, должна будет пропустить те же ледовые массивы, которые при обычных условиях двигались по всей ее ширине. Верховая перемычка, этот передний рубеж, примет на себя первый и самый страшный удар. Лед будет стремиться преодолеть перемычку на сдвиг, как говорят техники, смять эту преграду. Выдержит ли верховая перемычка эту ледовую атаку Волги? Река очищается ото льда, и целиковая перемычка «становится под напор» паводковых вод Волги. Выдержит ли она?

Высокие скорости воды, образующиеся у продольной перемычки в результате сужения русла, будут «работать на размыв» каменной и земляной насыпи. Не разрушатся ли борта шпунтовой стенки? [2] Шпунтовая стенка — защитная стена из металлических балок, вбитых в дно. Эти и десятки других инженерных проблем ставила сама жизнь, требуя незамедлительного решения.

В январе и феврале в Жигулях стояли сильные морозы. По ночам трещали деревья на горных склонах. Земля, запорошенная снегом, промерзла и стала крепкой как кость. Даже мощные экскаваторы «Уралец» с ковшами для скальных грунтов не могли разгрызть затвердевшую глину, и ее взрывали. В январе и феврале решалась судьба целиковой перемычки, почти километровой насыпи, впервые возводимой в тяжелых, зимних условиях.

Когда Маеслав Сатин познакомился со своими помощниками, то очень удивился, узнав, что он не только старший прораб, но и старший по возрасту. И Георгий Андрианов и Эдуард Ратнер — прорабы, старшие десятники Иван Суриков, Владимир Рядов и Татьяна Кондрахина — все они были моложе 26 лет. Идея создания комсомольско-молодежного прорабства возникла на первом же техническом совещании. Еще осенью Сатин и его товарищи решили досрочно закончить перемычку ко Дню Советской Армии, и первые пятитонные самосвалы, накатывая дорогу, начали взбираться на бугристый берег Волги.

Вся сложность создания земляной перемычки в холодные месяцы состояла в том, чтобы суметь не допустить промерзания грунта. Уже в железных кузовах самосвалов глина быстро покрывалась первой, еще хрупкой коркой. От влажного грунта на морозе подымался пар, застилавший глаза. Даже днем приходилось работать точно в тумане.

К морозам прибавился снегопад. Горы и Волга тонули в белой снежной пурге. Снег стал бедствием. Он покрывал дамбу толстым слоем, его убирали, он падал снова и снова, грозя попасть в тело перемычки и испортить насыпь. Борьба со снегом шла часами, а иногда и сутками, измучив людей до предела.