Анатолий Медников - Путь наверх

— Мы держались в море до последнего, — как бы оправдываясь, сказал Суханов, — но шторы нас загнал в бухту!

Неделя была действительно тяжелой. Первые три дня флот находился в открытом море у мыса Урдюк. Здесь и настигла его буря. Суда пытались бороться с волнением, но зыбь все усиливалась. Корабли болтало. Якорные цепи дрожали от напряжения и могли порваться. К вечеру ветер усилился до девяти баллов. Огромный теплоход начало «купать» — вода заливала нижнюю палубу. Взяв на буксир несколько плашкоутов, теплоход двинулся в бухту.

Ночью порвался буксирный трос и от базы оторвало два плашкоута. Поймать их не удалось, и судам было приказано бросить якорь и ждать помощи. Скоро пришло новое сообщение — сейнер № 10 повредил рулевое управление, корабль несло на берег. Нужны были срочные меры. Александр Карпов перешел на борт разведочного судна «Академик Берг» и пошел на нем искать сейнер.

Об этом рассказывал сам Карпов. Он старался докладывать с несколько нарочитым спокойствием, выдерживая тон бывалого моряка, которому любой шторм не в диковинку.

Карпов разыскал поврежденный сейнер неподалеку от берега. Судно, лишенное управления, оказалось во власти воли и ветра.

— Ну, как у вас? — крикнул Карпов рыбакам с борта своего судна.

Он понимал самочувствие моряков — как бы ни было трудно команде, если рядом друзья, на душе веселей. С «Академика Берга» попробовали подать буксирный канат, для большей упругости размотав его на всю длину — метров четыреста.

Четыре раза, разворачиваясь, то медленно, то со всего хода «Академик Берг» подходил к судну, чтобы «поймать» его на буксир. Четыре раза толстенный канат рвался как нитка, когда волны разбрасывали корабли в разные стороны.

Наконец, удалось «захватить» сейнер и повести его за собой. Казалось, что от встречной волны все судно уходило под воду, как говорят моряки, «подзаныр», и становилось страшно, что корабль больше не появится на поверхности моря. Карпов предложил команде перейти на его судно. Но рыбаки отказались — вдруг откроется течь или разойдутся пазы в носовой части. Сейнер благополучно добрался до бухты, сохранив весь улов рыбы.

Вишневецкий спросил, исправлен ли уже поврежденный сейнер, Карпов утвердительно кивнул головой.

История с буксировкой этого сейнера была лишь одним из будничных эпизодов морской жизни экспедиции. Редкий шторм в эти дни поздней осени не обходился без того, чтобы несколько судов, сорвав с якоря, не понесло в море или на берег.

Еще ни одно судно, даже в самые критические минуты, не выбросило за борт дорогой груз рыбы, и героическое поведение команды потерпевшего аварию сейнера казалось всем делом понятным и естественным, не вызывавшим удивления ни у Карпова, спасшего судно, ни у Вишневецкого, который лишь сделал какие-то пометки в своем блокноте.

— Ну, хорошо, товарищи, картина ясна. Шторм проходит. Мы имеем благоприятные сведения о погоде из Баку, Махачкалы, Астрахани. Народ отдохнул, хватит сидеть в бухте! Пойдем в море, — продолжал он после паузы. — Но куда? Буря разогнала рыбу. Что скажет нам разведка? Позвоните Гнеушеву.

В каюту, чуть пригнувшись, вошел Алексей Гнеушев — инженер промысловой разведки, высокий, плечистый, с крупной наголо обритой головой, что как-то особенно оттеняло свежесть его молодого, загорелого лица. Гнеушев заочно кончал Московский рыбный институт, уже давно работал на Каспии.

— Ну, где рыба, разведчик? — спросил Вишневецкий, пригласив инженера сесть рядом с собой.

Но Гнеушев остался стоять у дверей каюты.

— Степан Лукич, промразведка не может ответить на этот вопрос сразу, без разведочного рейса, — ответил он неторопливым баском. — Где сейчас килька — уточнить надо. Разрешите на «Академике Берге» выйти в море.

— Хорошо, — подумав, согласился Вишневецкий, — этой ночью выходи.

Гнеушев вышел из каюты, и уже через пять минут разведочное судно, застучав мотором, отвалило от борта «базы» и встало неподалеку от якоря — готовиться к ночному поиску.

В каюту Вишневецкого тем временем один за другим входили с докладом, за указаниями начальники рыболовецких колонн, директора плавучих заводов, капитаны транспортных судов, снабженцы, представители рыбакколхозсоюза.

Начальник экспедиции по радио связался с Астраханью — просил ускорить отправку в море большегрузных рефрижераторов. Радист почти тут же принес ответ: транспортные суда уже следуют к району лова.

Начальники колонн, объединяющих по двадцать — тридцать пять судов, доложили Вишневецкому о готовности своих сейнеров, руководители плавучих морозильных баз — о том, сколько они смогут принять рыбы. Вишневецкий сделал подсчеты. Его коротко остриженная голова склонилась над листками донесений, сводок, над голубой картой моря.

По всем судам флота пронеслось известие — скоро в море! В заливе сразу стало оживленнее. Рыбаки, отдыхавшие раньше в кубриках, теперь почти все работали на палубах. Корабли, бороздя бухту, устремились к плавучим складам и пристаням — запасаться топливом, продуктами, солью, тарой. А около флагманского судна сейнеры теснились теперь сплошной, качающейся на волнах, стеной и не в один, а в два и три ряда.

Давно уже миновали на Каспии те времена, когда одинокий рыбак на утлом суденышке искал, на свой страх и риск, богатые рыбой места. В современных экспедициях рыболовный флот обслуживает корабельная разведка, опирающаяся на высокую техническую базу.

Суда-разведчики пересекают морской простор по заранее намеченным линиям — «разрезам». Сама разведка кильки производится с помощью лова ее конусными сетями и контролируется эхолотом — прибором, основанном на законах отражения звуковой волны от тела, погруженного в воду. Эхолот как бы прослушивает и засекает место нахождения густых скоплений рыбы.

Каждую неделю бюро научно-промысловой разведки рассылает рыбакам информационные письма с прогнозом наибольших концентраций кильки. Но это, так сказать, генеральная разведка в масштабах всего моря. В экспедиции ею не ограничиваются и производят свои дополнительные поиски, особенно необходимые в осеннее и зимнее штормовое время, когда промысловая обстановка на море резко меняется.

Обычно капитаны сейнеров, получая по радио рекомендацию идти на лов в тот или иной район, сами в свою очередь после лова передают по радио или посылают на «базу» бланки инженерных донесений о концентрации кильки. Экспедиция ведет активный «наступательный» лов. И вся атмосфера рыбопромысловой разведки чем-то напоминает разведку фронтовую, с той разницей, что «противник» здесь — скопление странствующей по морю кильки.