Роберт Шёнберг - Мистер Капоне [litres]

«Всякое колено небесных, земных…»

Выполнив работу, боевики побежали вниз по задней лестнице и затерялись на Дирборн-стрит. По пути выбросили через забор автомат со стопатронным барабаном, который упал на крышу собачьей конуры.

В кармане Хейми Вайса полиция нашла $5200 и полный список сформированного состава присяжных по делу Салтиса-Консила. Полиция немедленно обыскала комнату в доме, 740 по Стейт-стрит, откуда велся огонь. В дополнение к расставленным у окна стульям и грязному покрывалу, на полу нашли тридцать пять гильз калибра 45, три пустых винтовочных магазина и серую фетровую шляпу с ярлыком мастерской, расположенной недалеко от Сисеро. В сейфе магазина Шофилда нашли полный список свидетелей обвинения против Салтиса.

Стрелкам из другого окна, отвечающим за черный ход, так и не пришлось применить оружие. Проведя время «на стреме», они просто исчезли. Их отсутствие не замечали в течение недели, пока женщина, проживающая этажом ниже, не обратила внимание на влажное пятно на потолке, очевидно, от протекшего радиатора отопления. Дворник, выломавший дверь, вызвал полицию: на кровати лежала винтовка и четыре полных магазина, у окна стояли стулья, кругом валялись окурки и пустые винные бутылки.

«Не хочу поощрять бизнес подобного рода, – заметил начальник полиции Коллинз, – но мне нравится, когда бандиты убивают друг друга. Это избавляет полицию от дополнительных неприятностей».

Капоне высказался более элегически. «Очень жаль, что Вайс погиб, – сказал он журналистам, собравшимся в отеле Hawthorne, – не имею к этому никакого отношения. Я сам позвонил в детективное бюро, но полицийские сказали, что я не нужен. Зачем мне убивать Вайса?»

«Уж он-то знает зачем», – прорычал начальник детективов Билл Шумейкер, когда репортер пытался указать на возросшую борьбу между гангстерами. У Капоне не было ни малейшего желания реагировать на придирки подобного рода: «Становится смешным, что мне приписывают все убийства. Не успеваю я высунуть голову за дверь без батальона вооруженных охранников, кто-то непременно пытается меня застрелить. Кроме того, постоянно хочет арестовать полиция, как в случае с МакСвиггином. Они чувствуют вседозволенность и вешают на меня все, что вздумается».

Капоне встречался с прессой без галстука, в непринужденной обстановке, это говорило о многом. Он раздавал журналистам сигары (чтобы запомнили) и, конечно, алкоголь (это было негласной традицией общения с журналистами во времена сухого закона).

«Вайс мертв потому, что всегда был упрямым бараном, – говорил Капоне. – Полагаю, вы не смогли бы сказать Хейми неделю назад, что он будет мертв сегодня». Через некоторое время Капоне скорректировал предыдущее заявление, касающееся сожаления о смерти Вайса. По словам Капоне, он жалел, что Вайс был убит именно таким образом, как на бойне. «Не поймите неправильно. Не хочу, чтобы кто-нибудь думал, что я сожалею о смерти Вайса, – пояснил Капоне. – И он, и остальные члены бывшей банды Дина О’Бэниона, угонщики, боевики, грабители – сделали все, чтобы испортить мне жизнь. И это игра честного человека, с которым можно было иметь дело? У меня есть мальчик, – продолжал Капоне, показывая репортерам фотографию сына. – Я люблю его больше всего на свете. Я люблю его мать, свою мать, сестер и братьев. И как ужасно было, что не удавалось вернуться домой к жене и сыну в течение четырнадцати месяцев.

Я не хочу умирать. Особенно не хочу умирать на улице под автоматной очередью. Вот почему я попросил мира. Попросил этих парней убрать пушки и просто поговорить. У них тоже есть семьи. Большинство из них – сами чьи-то дети. У них есть родители, братья и сестры.

Что же делает людей сумасшедшими, зачем они стремятся оказаться на столе в морге и заставить сердца матерей разорваться от горя? У меня нет ответа. Я пытался понять, но не смог; пытался показать, что можно вести бизнес, не убивая друг друга на улице, как животных. В любом случае конкуренция не должна быть предметом убийства. Но они этого не видят».

«Я читал в газетах, – продолжал Капоне, прекрасно зная, как журналисты обожают ложный пафос, – что мать Хейми Вайса приезжала из Нью-Йорка на похороны. Она замечательная мать. Когда мы работали вместе, я часто спал в его доме и ел за столом. Что мешало Вайсу включить разум и уберечься от гибели?»

Далее Капоне поведал репортерам о мирном предложении Вайсу и его условиях. Да, Капоне хочет мира, но ни остатки банды Хейми, ни другие гангстеры не должны полагать, что он заплатит любую цену: «Я остаюсь в игре и не собираюсь отступать. Пусть пытаются убить меня, если полагают, что смогут. Но каждый раз, когда они захотят мира, я буду готов слушать».

Капоне согласился на пресс-конференцию «в надежде, что люди поймут меня правильно». Капоне смешивал факты и вымысел: «Я игрок и бизнесмен, ничего больше. Никогда в жизни я не ограбил ни одного человека, никого не убивал, не врывался в чужие дома и не взламывал сейфы». Далее Капоне заверил: все разговоры о нем как об убийце – вздор чистой воды, ни одна из специальных коллегий присяжных по делу МакСвиггина не смогла предъявить ему никаких обвинений. Да, полиция задерживала для допроса, но Капоне никогда не судили за убийство и, как следствие, никогда не осуждали. Технически у полиции даже нет протокола допроса! Капоне готов идти к специально назначенному прокурору, к МакДональду или Кроу, к любому, кто захочет взять показания. Он не скрывается. Но… Тут на лице Капоне появилась злобная ухмылка: «Если я расскажу все, что знаю, кое-кто сильно смутится».

Никто не захотел допрашивать Капоне. Начальник полиции Коллинз уныло пояснил, что это пустая трата времени: они пробовали, и результат был одним и тем же. «У Капоне, конечно, есть алиби. Во время стрельбы он находился в Сисеро. Все имеющиеся материалы бесполезны, и допрашивать Капоне, не схватив за руку, не имеет смысла». Сказанное Коллинзом означало: полиция была деморализована, как никогда прежде. Капоне назвали «Мэром округа Крук» (игра слов, основанная на созвучии английских слов «Cook» (рус. округ Кук) и «Crook» (рус. плут, обманщик) .

Остатки банды северян были недовольны сложившейся ситуацией. Несчастная престарелая мать Вайса, в свое время подписавшая поручительство за Фрэнка МакЭрлайна, обвиняемого в жестоком убийстве, так и не увидела шикарной похоронной церемонии. В похоронном бюро Сбарбаро собралось всего около двухсот оплакивающих или любопытствующих. Гроб сопровождали бывшие одноклассники Вайса по католической школе Святого Малахии. В качестве почетных гостей выступали Друччи, Моран и Эйзен. На этот раз не было ни представителей власти, ни политиков с громкими именами, хотя плакаты на автомобилях траурного кортежа настоятельно призывали выбрать муниципального судью Джо Сэвиджа (ставленника Кроу) окружным судьей и оставить Морриса Эллера попечителем Санитарного управления района. Церковь оставалась такой же упрямой: Вайс не заслужил мессы и не мог быть похоронен в освященной земле кладбища Кармель.