Борис Колымагин - Святой хирург. Жизнь и судьба архиепископа Луки

Особой заботы требует религиозное просвещение нашей интеллигенции. Широко распространившееся, но и прежде сильное безбожие среди людей, более или менее причастных к современному научному знанию, нельзя считать явлением серьезным и сколько-нибудь глубоким. Чтобы избавить образованных людей от власти материализма, есть только одно средство: открыть пред ними безграничный мир трансцендентного…

Метапсихология, как мне кажется, послужит мостом между наукой и религией, и Церковь должна использовать эту новую, несомненно прогрессивную науку как средство для начального отрезвления безбожников по недомыслию…

За последнюю четверть века, несомненно, появилась в католических и протестантских странах большая, неведомая нам, богословская и религиозно-философская литература, доступа к которой нам следует всемерно добиваться…

Коллективным трудом христиан-ученых всех специальностей, объединенным компетентным архипастырским руководством, должна быть изучена и подвергнута критике вся антирелигиозная литература и создана новая, серьезная апологетика. Это большое дело займет не менее трех лет, и к тому времени отсутствующая теперь возможность издания богословских книг может открыться… Необходимо написать краткий критический обзор антирелигиозных нападок для руководства малообразованных священников.

Церковь жива и сильна кровью мучеников, страданиями исповедников, великими подвигами преподобных и ради них умножающейся благодатью Божией. Жития святых, конечно, неизмеримо сильнее книг и журналов по метапсихологии, и широкое распространение их в народе очень необходимо для обращения неверующих и колеблющихся… Весьма необходимо издать новый сборник житий, в котором не повторялись бы очень многочисленные и однообразные биографии святых, особенно мучеников, а излагались бы только самые яркие и святые подвиги мучеников и серьезно, подробно изложенные биографии великих святых, изъясняющие путь спасения».

В заключение письма владыка размышляет о ситуации внутри клира, о роли епископа в деле управления духовенством и о покаянной дисциплине к раскольникам: «Старые язвы духовенства и церковной жизни не излечены и страшными уроками революции. Общеизвестны важнейшие из них: корыстолюбие, небрежение в священнослужении, тщеславие и честолюбие, недостаток братолюбия. Важнейшим средством воздействия… была архипастырская любовь. Но и меры строгости, наказания и прещения необходимы и неизбежны, и плохи те архиереи, которые заботятся больше всего о том, чтобы жить в мире со всем духовенством, не восстанавливать их против себя, и потворствуют им в их прегрешениях. Очень важным и неотложным делом считаю я немедленное прекращение награждения священников митрами…

До крайности трудна борьба со всякими расколами и самочинием священнослужителей и монашествующих… И здесь на первое место должны мы поставить кроткое и любовное увещание… Но большая твердость и непреклонность в отношении неподчиняющихся и вожаков церковного разделения, запрещение их в священнослужении, лишении сана и даже отлучение от Церкви совершенно необходимы для искоренения расколов и разъединения» (12).

Положения своего письма Лука начал проводить в жизнь. И первые дела его оказались связаны с наведением порядка в доме Господнем, с чистотой риз служителей алтаря.

Архиепископ-исповедник сам составил чин покаяния для тех, кто «в малодушии своем убоялся страданий за Христа и избрал путь лукавства и неправды». Этот чин, на первый взгляд сугубо церковный, имел политическую проекцию. Ведь в свое время, как мы говорили, власти активно поддерживали «обновленческий» проект Церкви по всей стране. Тамбовская область не была в этом смысле исключением. В апреле 1922 года местное отделение ОГПУ получает из центра шифрограмму «подготовить попов». И эта подготовка тут же начинает осуществляться. Летом 1922 года в епархии формируются группы обновленческого духовенства. Епископ Тамбовский Зиновий решительно выступил против раскольников. И обновленцы совместно с властями принимают решение об отстранении его от власти. Было сфабриковано «дело о сокрытии церковных ценностей в Преображенском соборе», по которому к суду привлекли епископа Зиновия и ключаря собора протоиерея Тихона Поспелова.

Поддержка обновленцев на местах со стороны властей была разная. Если в Козлове в 1928 году из 10 церквей было только две, принадлежащие обновленцам, то в Тамбове из 13 церквей 10 принадлежало живоцерковникам. На такую диспропорцию обратили внимание даже в Москве. Член президиума ВЦИК П. Смидович в адрес Тамбовского губисполкома еще в январе 1927 года направил телеграмму следующего содержания: «В г. Тамбове действия местных административных органов привели к тому, что в руках одного религиозного течения «обновленцы» (при том меньшего) оказались почти все городские здания церквей. Другая часть верующих «староцерковники», при том очень значительная, получила три церковных здания. Президиум ВЦИК предлагает вам вновь пересмотреть вопрос о распределении молитвенных зданий». Но положение в городе существенно не поменялось. Обновленцам можно предъявить обвинение в том, что они отчасти стали виновниками закрытия и уничтожения большей части тамбовских приходских храмов в начале 1930-х годов. Народ перестал посещать эти храмы, содержать их было не на что, долги росли, и это становилось поводом к их закрытию, а затем разрушению. Последний обновленческий храм в Тамбове – Покровская церковь – был закрыт в 1936–1937 годах (13).

В годы Великой Отечественной войны начался активный переход обновленческих общин в лоно патриаршей церкви. После избрания патриарха Сергия этот процесс усилился. И.В. Сталин сделал выбор в пользу канонического православия, и этот выбор был вполне прагматичным: обновленцы не пользовались народной поддержкой и не признавались поместными православными церквями за рубежом и, стало быть, не могли быть использованы во внешнеполитических кремлевских играх.

Советская власть активно способствовала ликвидации раскола «слева», чиновник проводили «беседы» с обновленческим клиром, и клирики вместе с общинами переходили в подчинение Московской патриархии. Перед патриаршей церковью встала непростая проблема приема клириков-раскольников. С канонической точки зрения священники обновленческой церкви были рукоположены незаконно и их, после покаяния, посвящали снова в сан пресвитеров. Сложнее обстояло дело с женатым епископатом, которого РПЦ МП не признавало. На этой почве возникали коллизии, вроде той, которая произошла в Ставрополе. Женатый епископ Василий (Кожин) в 1945 году «не препятствовал воссоединению обновленческих приходов с патриаршими». После проведения уполномоченным «соответствующей работы» он «согласился отдать сорок приходов целиком». Но «был обманут»: Московская патриархия так и не разрешила епископскую хиротонию Кожина (14).