Николай Котляр - Именем закона

Был генерал в это утро подтянут, жизнерадостен, много смеялся и шутил. Прощаясь, он еще раз напомнил, что скоро отправляется в Москву. По всему было видно, с каким нетерпением он ждал этого дня и часа.

Прокуратура армии располагалась в трех — пяти минутах ходьбы от кабинета Берзарина. Ушёл я от него в отличном расположении духа. Бодрило солнечное, полное буйных ароматов утро. Цвел жасмин, в садах неистово, словно выхваляясь одна перед другой, заливались птицы.

Я сел завтракать. Но вдруг раздался резкий телефонный звонок. Я схватил трубку и услышал громкий, взволнованный голос дежурного по штабу армии:

— Товарищ прокурор, убит Берзарин...

На мгновение мне показалось, что у меня парализовало ноги, руки, отказала речь. Собравшись с силами, я крикнул:

— Вы что, с ума сошли: я только вышёл от него?!

— Товарищ прокурор, правда.

— Где, как?

— Не знаю, мне самому не доложили. Вас ждут на углу нашей улицы и Франкфуртер-аллее.

Не своим голосом я крикнул дежурному прокуратуры:

— Убит Берзарин! Вызывайте всех следователей, помощников, и пусть догоняют меня на Франкфуртер-аллее! Доложите Яченину!..

Вскочил в машину, и мы с сумасшедшей скоростью промчались мимо коттеджа Берзарина, штаба и выскочили на Франкфуртер-аллею. Уже издали на перекрестке заметил скопление машин и людей. Немецкий полицейский и советская регулировщица преградили дорогу. Регулировщица скомандовала:

— Объезжайте, проезд закрыт.

Я на ходу крикнул: «Прокурор!», соскочил с машины и побежал к толпе. Все, вероятно, слышали, что я крикнул регулировщице, и расступились. Между двумя «студебеккерами» в простом шоферском комбинезоне, прикрывающем генеральскую одежду, на дороге лежал Берзарин. В двух-трех метрах — опрокинутый, сильно побитый мотоцикл «Харлей» и рядом с ним, на панели, в луже крови, — мертвый сержант, ординарец командарма.

Над Берзариным, припав ухом к обнаженной груди, наклонился незнакомый майор. Увидев меня, он тяжело встал и тихо сказал:

— Все... — И офицер направился к ординарцу.

Я остановил майора:

— Вы врач?

— Так точно, случайно проходил.

— И вы уверены?

— К сожалению, да.

Немного в стороне, низко опустив голову, стоял пожилой ефрейтор. Его охраняли с пистолетами в руках два лейтенанта. Один из них, обращаясь ко мне, сказал:

— Это дело его рук... Таких гадов надо стрелять без суда и следствия.

Я спросил у офицеров:

— Вы видели, как произошло?

— Нет, мы подошли позже.

Ефрейтору было не менее сорока пяти — пятидесяти лет. Сгорбившись и сцепив впереди руки, он испуганно шептал:

— Не соображу, как все случилось...

Подъехали следователи, а через несколько минут прокурор фронта генерал Л. И. Яченин. Я спросил у Яченина:

— Кому прикажете вести дело?

— Вам, лично вам. Докладывайте через каждые два часа.

Записав фамилию шофера, номер «студебеккера», столкнувшегося с мотоциклом, фамилию погибшего ординарца и войсковой номер артполка, Л. И. Яченин уехал.

Через час-полтора подъехал дежурный прокуратуры фронта и сообщил:

— Вас вызывает маршал Жуков из Москвы к аппарату ВЧ. Яченин приказал сейчас же быть в штабе фронта, он вас там будет ждать.

С Москвой меня соединили сразу, как только я прибыл.

Жуков взволнованно спросил!

— Не удалось спасти?

— Нет, товарищ маршал.

— Доложите, что уже ясно.

Я кратко сообщил:

— Берзарин ехал из штаба армии на своем мотоцикле, сам сидел за рулем, ординарец — в коляске. Когда они подъезжали к перекрестку, по главной улице шла колонна «студебеккеров» полка РГК. На перекрестке произошло столкновение. У Берзарина расколот череп, то же самое у ординарца — оба погибли.

— А шофер «студебеккера»?

— Он жив, нами задержан.

— Это не диверсия?

— Думаю, нет.

В ответ металлический, властный, с явным сарказмом голос:

— Как это — думаю? Почти два часа прошло, а вы все не уверены! Учтите, сам хозяин интересуется этим случаем. Заканчивайте следствие и к двадцати двум часам вы или Яченин доложите мне.

О разговоре с маршалом Г. К. Жуковым я немедленно доложил Л. И. Яченину. Тот что-то долго обдумывал, а затем сказал:

— Жалко, очень жалко. Пройти такую войну и теперь погибнуть... А главное — какой человек! Но как бы ни было, а за последствия отвечать должен только тот, чья вина бесспорна, доказана... Прошу вас, не торопитесь, хорошенько проверяйте, тщательно ведите дело, не упускайте ни одной мелочи... Результаты доложите мне сегодня!

Юристы, как и все в армии, любили Берзарина. Не хотелось верить, что его нет... Я боялся, как бы теплые чувства к нему, живая память о человеке, который провел нас через тяжкие испытания войны, шёл рука об руку с нами, не заслонила бы от меня истину, не помешала бы ее поискам, не набросила тень на невиновного.

Водителя допрашивали вдвоем: А. Р. Половецкий и я. Перед нами сидел убитый горем, сломленный происшедшим человек. Он ничему не сопротивлялся и готов был полностью признать свою вину. Когда ему назвали фамилию и должность погибшего, он заплакал:

— Меня мало расстрелять... Жаль только жинку и ребят. Вчера послал письмо — ждите, мол, скоро буду. Вот теперь и ждите...

Но вины у этого человека не было. Его машина шла седьмой от головной. Вел он ее на дистанции, определенной командиром, и на скорости, разрешенной всей колонне. Он видел регулировщицу. Она стояла на перекрестке и показывала: «дорога открыта».

— Когда вы заметили мотоцикл?

— Я его заметил, может, в тридцати или пятидесяти метрах от себя. Мотоцикл шёл на большой скорости, я рванулся вперед, чтобы пропустить его, и в это время почувствовал сильный удар где-то в задней части машины и услышал крик регулировщицы. Я мгновенно остановил машину... Когда я выскочил, увидел сзади лежащего человека, опрокинутый мотоцикл и возле него на земле сержанта.

Допрошены были регулировщица, полицейский, случайно проходившие мимо и видевшие момент столкновения немцы и офицеры, водители и следовавшие с колонной командиры. Тщательно было сфотографировано и осмотрено место происшествия, замерены тормозные пути. Эксперты дали заключение о техническом состоянии мотоцикла и «студебеккера», о том, допустили ли нарушения водитель «студебеккера» и мотоциклист. Дали свои заключения и медики. Все пришли к одному мнению — никакой вины у водителя «студебеккера» нет.

Не было нарушений правил уличного движения и у Н. Э. Берзарина. Ехал он на дозволенной скорости, но, когда оказался недалеко от перекрестка, у мотоцикла отказали тормоза. По-видимому растерявшись или случайно, он увеличил скорость. В этих условиях Берзарин уже не мог избежать аварии: куда бы он ни направил мотоцикл, он врезался либо в стену дома, либо в идущие машины. И тогда, вероятно надеясь все же проскочить, командарм направил свой мотоцикл в промежуток между двумя «студебеккерами». Однако Берзарин не учел, что сзади «студебеккера» под кузовом был приварен специальный крюк для буксирования орудий. Он ударился головой об этот крюк и погиб. От сильного удара вылетел из коляски сержант, размозжив голову о камни мостовой.