Владимир Хутарев-Гарнишевский - Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг.

Считая, что октябрьские события были лишь «пробой пера», тренировкой перед организацией больших по масштабу волнений, генерал Глобачев с тревогой резюмировал: «Продовольственный вопрос требует своего разрешения, но сейчас, благодаря умышленно вызывающей позиции Государственной думы, приобретает еще более серьезное значение и, в смысле своего разрешения, сопряжен с еще большими трудностями» [1304] Там же. Л. 328. . Проблема продовольственного кризиса в столице заключалась, собственно, не в отсутствии товаров, а в значительном росте цен на них в годы войны (см. таблицу 6). Цены на пищевые продукты, одежду и обувь, иные предметы первой необходимости за 2,5 года – с сентября 1914‐го к 1 ноября 1916 г. – выросли в среднем в 4,78 раза. Наибольший рост цен наблюдался на столовое (растительное) масло (в 8,3 раза), копченую колбасу (в 6,6 раза), посуду (в 6 раз), обувь (в 6–7 раз) и верхнюю одежду (в 4–5 раз), белый хлеб (в 5 раз). Меньше всего подорожали черный хлеб (в 3 раза), молоко (в 2,5 раза), мясо и чайная (вареная) колбаса (в 2 раза) и керосин (в 2 раза) [1305] Там же. Лл. 367об., 368. . В последующие три месяца ситуация лишь ухудшилась: в конце января 1917 г. по сравнению с началом декабря 1916 г. цены выросли в среднем на 50 %, то есть в 1,5 раза. Надо отметить, что если на товары первой необходимости (хлеб, мясо, картофель, капуста, яйца, сыр, нижнее белье) рост цен был достаточно умеренным, в пределах 20–25 %, то на остальные продукты за зиму цены выросли значительно: на печенье, сладости, фрукты – от 75 до 150 %, на ветчину и колбасу – на 60 и 70 % соответственно. Как отмечал в рапорте начальник охранного отделения, «картина дороговизны в настоящее время прямо-таки ужасна» [1306] Там же. Оп. 1а Д. 39. Л. 28. . Глобачев прогнозировал дальнейший рост розничных цен в магазинах и лавках Петрограда в феврале – марте 1917 г., связанный с повышением оптовой закупочной цены крупными поставщиками.

К оценке октябрьских волнений, как инспирированных искусственно, можно добавить тот факт, что резкий рост выступлений и забастовок рабочих в Петрограде происходил на фоне общего спада забастовочного движения в стране. Почти 64 % всех бастовавших в империи рабочих были сосредоточены в столице. По оценкам департамента полиции, в городе на тот момент находилось от 350 тыс. до 400 тыс. рабочих [1307] Там же. Оп. 4. Д. 92. Л. 334об. , из которых в октябре бастовала лишь 71 тыс. В случае выступления большинства или хотя бы половины рабочих Петрограда ситуация могла выйти из-под контроля. Учитывая малочисленность полиции, единственная надежда режима возлагалась на армию. Чины департамента полиции предполагали участие гарнизона нестроевых частей, военно-технических и автомобильных рот гарнизона, сформированных преимущественно из рабочих. Однако строевые части рассматривали пока как благонадежные или не вызывающие подозрений. Протопопов не решался докладывать императрице Александре Федоровне о серьезности сложившейся ситуации и невозможности эффективно противостоять росту забастовочного движения [1308] Глобачев К. И . Указ. соч. С. 114. .

Серьезно осложняли столичной охранке борьбу с забастовками несогласованные действия военной контрразведки. Вместо борьбы со шпионажем, которая у контрразведок и без того шла крайне проблематично, военные решили заняться рабочим движением на оборонных заводах – исключительно прерогативой политического сыска. Они планировали полностью забрать у жандармов рабочую тематику, подчинить себе фабричную инспекцию, участковую полицию и заводские администрации [1309] ГА РФ. Ф. 111. Оп. 5. Д. 548. Л. 388. . Главным идеологом этого направления был сотрудник контрразведывательного отделения ГУГШ капитан П. В. Смирнов, в 1915 г. проваливший создание розыскного пункта в Бухаресте. Уже тогда было отмечено его неумелое руководство секретной агентурой и низкая дисциплина его подчиненных [1310] Каширин В. Б . Бухарестские гастроли русской контрразведки: неизвестный эпизод истории войны спецслужб в 1915 году // Государственное управление. Электронный вестник ФГУ МГУ им. М. В. Ломоносова. 2015. Апрель. Вып. № 49. С. 257–260. . В 1916 г. он заведовал в КРО ГУГШ так называемой литерой «А» – специальной структурой, занимавшейся рабочим движением. С подачи капитана Смирнова сотрудники Петроградского КРО Соколов и Гусев, отвечавшие за агентурную работу, не могли воспользоваться жандармскими секретными сотрудниками, подчинявшимися охранному отделению, и обратились за помощью к обычной городской полиции. Состав вышел не самого высокого профессионального уровня. Они получили 45 агентов на 32 петроградских фабриках и заводах, восемь из которых состояли на Путиловском заводе [1311] ГА РФ. Ф. 111. Оп. 5. Д. 548. Л. 384. . Общая численность секретных агентов из рабочих к осени 1916 года достигала почти 100 человек, которые никем кроме Смирнова и его двух помощников, не руководимые, секретно встречались с контрразведчиками, получали инструкции и вели работу [1312] Там же. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 287. Л. 25об. .

Контрразведчики Соколов и Гусев решили в военных условиях возродить практику полицейского социализма 1900‐х гг., известную как «зубатовщина». Урок истории, преподанный вышедшим из-под контроля секретным сотрудником Гапоном и закончившийся Кровавым воскресеньем, был основательно забыт. Агенты КРО на заводах подстрекали рабочих выступать против администрации и обращаться с требованием улучшения условий и оплаты труда не к гражданской власти, а к начальнику Петроградского военного округа генералу князю Н. Е. Туманову. В феврале 1916 года по инициативе агентов КРО была инспирирована забастовка на Путиловском заводе, о чем в своей записке Глобачеву честно признавался один из сотрудников контрразведки. Именно она стала основным аргументом на прошедшем 27 февраля заседании Особого совещания для обсуждения и объединения мер по обороне государства в пользу окончательного секвестра завода [1313] Журналы Особого Совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства (Особое Совещание по обороне государства). 1915–1918: в. 3 т. Т. 2: 1916. М., 2013. С. 120–123. . Вряд ли это можно назвать совпадением, скорее деятельность рабочего движения контрразведчика Смирнова курировалась на значительно более высоком уровне.

Осенью 1916 г. агенты литера «А» призывали к выступлениям рабочих Обуховского и Балтийского заводов. С одной стороны, местные революционеры были недовольны перехватом у них инициативы и формально верноподданным характером протеста. Но с другой стороны, по замечанию упомянутого сотрудника, «контрразведывательное отделение грозило создать этим сильную организацию полицейского социализма, которая могла бы очень скоро стать сильнейшей угрозой для государственного строя» [1314] Там же. Ф. 111. Оп. 5. Д. 548. Лл. 385, 385об. . Совершенно игнорировались правила элементарной конспирации. Под прикрытием военного ведомства, одержимого идеей перехвата власти у МВД, создавались рабочие организации, обострявшие политические и социальные противоречия, разжигавшие страсти и способствовавшие раздуванию недовольства в обществе [1315] Там же. Л. 387. . Агенты отделения «А» стремились получить популярность в рабочей среде, стать демагогами [1316] Там же. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 287. Л. 25об. . Это была провокация в самом классическом своем проявлении.