Марк Штейнберг - Мои воспоминания
- Название:Мои воспоминания
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2018
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Марк Штейнберг - Мои воспоминания краткое содержание
Одессит Марк Штейнберг проживает сегодня в израильском городе Петах-Тиква. А его мелодии звучали и звучат и в сибирских городках, и в зале Кремля, в столице Беларуси, и, конечно, в Одессе и Израиле. Я рад, что мне посчастливилось встретиться с этим человеком и поработать в творческом тандеме.
Роман Айзенштат, член Союза писателей Израиля, поэт
Мои воспоминания - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Брат Борис, несмотря на стопроцентную слепоту одного глаза (в детстве ему мальчишки бросили в глаз негашеную известь), убедив медкомиссию, ушел на фронт. Он заявил: «Чтобы стрелять, левый глаз не нужен! На фронте мой отец, воюет старший брат Саша, и я должен быть с ними!». Ушел на войну и погиб. И мама с Мариком и сестрой остались втроем. Потом было несколько военных голодных лет…
«Интересна история моего рождения», — рассказывает Марк Штейнберг. «В 1934 году встретились в Одессе три родных брата Штейнберги. Старший — хирург из Львова — приехал на симпозиум в «Еврейскую» больницу; мой отец Пётр, 1888 года рождения; и артист еврейского театра их брат Марк. Брат-львовянин по просьбе отца осмотрел мою маму, установил диагноз: миома, — и, договорившись с хирургами, назначил день операции. Уже лёжа на операционном столе, мать почувствовала биение ребёнка. Львовский дядя сказал: «Вставай, Роза, иди домой и жди сына». Это оказалось правдой. За месяц до моего появления артист Марк умер на сцене, и при моём рождении я получил его имя, а впоследствии — профессию артиста эстрадного оркестра. Отец добровольно пошёл на фронт, ему было уже 53 года и призыву он не подлежал, но он знал — это его гражданский долг, пошел и погиб…
И вот я живу — за них за всех…».
«Пока я помню — я живу»
Повествуя обо всем понемногу из своей жизни и своей музыкальной судьбы, я буду, так или иначе, «вращаться» вокруг воспоминаний об одесской военно-музыкальной школе, так как в ней прошли годы моего становления. Трудные это были, тяжёлые послевоенные годы… Я — дитя войны.
Хорошо помню первые её дни, и даже голос Молотова по радио, начало войны возвещавший. В июле 41-го бомба взорвалась на Херсонской улице, в детском отделении больницы, где я лежал. Посыпались стёкла, упал угол потолка на детишек со скарлатиной. Нас спустили в подвалы, где расставили кровати. На каждой по 3—5 детей от 3-х лет до 9-ти лет. Вечером многих родители забрали уже с осложнениями.
Когда мама работала в эвакуации в госпитале, я помогал ей. Больничные палаты — брезентовые палатки на 4—6 человек. Медперсонала, естественно, не хватало. Я бегал между ранеными — кому воды подать, кому утку. Один весь забинтованный, открыты лишь рот и глаза, всё просил курить, курить… Я собрал окурки, распотрошил и скрутил «козью ножку», прикурил у костра — и в палатку. «Дядя, дядя»! — но он уже был мёртвый. Я — к другому, но этот давно уже холодный…
Что делать? Сел и докурил. Так в семь лет я начал курить. В военной школе курил, меняя хлеб и масло на папиросы у жителя подвала, что напротив школы. Он торговал папиросами и семечками. Много раз из-за этой моей вредной привычки были у меня неприятности, но курить я всё же бросил только через 14 лет, в 1955 году, когда курить уже никто нам не запрещал, даже выдавали махорку.
«Вирус» джаза
Мне довелось общаться и сотрудничать со многими известными джазовыми, эстрадными музыкантами и вокалистами — Валерием Ободзинским, Людой Гнездиловой, Лорой Долиной, Галиной Поливановой, Линой Ермаковой, Глебом Драновым, Евгением Ивановым, Анатолием Бойко, Николаем Огреничем… У меня до сих пор много друзей, мне регулярно звонят и пишут со всех концов мира.
В конце пятидесятых годов я получал приглашения на работу в оркестры Шико Аранова и Леонида Утесова. Но оставался в Одессе. Захватывающей работы хватало, и не только в родном оркестре при кинотеатре «Украина». Доводилось даже выручать гастролирующий в Одессе знаменитый московский театр «Ленком»: подменял там заболевшего кларнетиста. Играл с симфоническим оркестром одесской филармонии во время записи музыки на киностудии. Участвовал в гастрольных концертах известного пианиста Наума Штаркмана.
Не помню уже точно год, когда в театре оперы и балета шла подготовка к сдаче «Спартака». На премьеру ждали автора — самого Арама Хачатуряна. Меня пригласили в оркестр играть партию саксофона. Оперные кларнетисты не совмещали кларнет с саксофоном, боялись «себя испортить». Хотя были примеры блестящих музыкантов-«совместителей», таких, как Ланцман и Голов из оркестра Олега Лундстрема. Сел я рядом с опытным Сашей Бетиным, и он подсказывал мне моменты вступления. Всё прошло успешно и удачно, я получил благодарность самого Хачатуряна!
А вот еще эпизоды:
…Приходит ко мне на репетицию чернокожий кубинец и рассказывает, что он закончил Одесский технологический институт и должен отбыть на родину, но его пароход только через два месяца. Денег нет… «Может я у вас это время попою?», — говорит он. «Я был лауреатом фестиваля кубинско-советской дружбы в Москве, даже пел на заключительном концерте в Кремлевском Дворце съездов».
Я его послушал. Голос, манера, исполнение — всё исключительно на высоком уровне. Особенно ему удавались латиноамериканские и, само собой, кубинские песни. Пел на английском песни «Битлз», а в то время это вообще было находкой для нас! Но как взять его, как оформить, чтобы он получал деньги? Тут начались мои мытарства…
Очень хотелось помочь парню. Да и музыкантам моим он понравился. Директор кинотеатра «Одесса», где я работал много лет руководителем эстрадного оркестра, ни в какую не соглашался взять иностранца! Пошёл я в Управление культуры, затем был у завотделом пропаганды и агитации обкома партии. Все разводят руками. Все говорят: «Пусть поет, но оформить — нельзя».
Мне пришла в голову идея — пойду-ка я в консульство Кубы, которое было в Одессе. Консул прекрасно говорил по-русски, выслушал меня внимательно и дал справку — что генеральное консульство Кубы просит разрешить… оформить… и так далее.
Но что было дальше?! А дальше был фурор! Быстро по Одессе расползлись слухи, что у нас поет негр, сейчас сказали бы «афро-американец». А ведь чернокожие артисты чувствуют джазовую музыку генетически! Люди стали валить толпою, билетов в кино нельзя было достать, ведь мы играли за полчаса до начала каждого вечернего сеанса.
Народ толпился вокруг кинотеатра, мы открывали окна, чтобы все могли послушать, как поет наш новый товарищ. До кино дела не было уже никому…
За считанные дни Луис Ноа Плума стал звездой города. Его узнавали, к нему подходили — приветствовали, благодарили! Вот такие замечательные были два месяца работы с талантливым кубинцем.
Часто вспоминаю его любимую песню «Отчий дом» композитора Владимира Шаинского: «Уголок России — отчий дом, где туманы сини за окном. Где твои, немного грустные, и глаза, и песни — русские»…
А вот еще один запомнившийся случай. Симфонический оркестр филармонии записывает на киностудии музыку к кинофильму «Девочка с куклой». Композитор Александр Красотов специально приглашает меня, чтобы сыграть на саксофоне негритянский блюз. В том же составе записывали музыку Оскара Сандлера к кинофильму «Черноморочка». Должен был дирижировать знаменитый Борис Карамышев, руководитель оркестра Центрального телевидения «Голубой экран».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: