Грант Моррисон - Супербоги [Как герои в масках, удивительные мутанты и бог Солнца из Смолвиля учат нас быть людьми]

В «1000 клоунов!» многострадального Адама Уорлока выбрасывает на планету клоунов, в поте лица трудящихся на гигантской мусорной куче, усеянной алмазами. Главного психа зовут Лэн Тинс – почти анаграмма «Стэна Ли», – а клоуна, малюющего каждому встречному одинаковые улыбающиеся лица, зовут Жан Тороми – почти анаграмма «Джона Ромиты», художественного директора «Марвел», отвечавшего за фирменный стиль компании.

Типичная характеристика для этих диких набегов на наркотически сияющее воображение – слово «космический», и рейды не прекращались. Эти странные супергеройские истории создавались молодыми писателями и художниками, эстетами и чудаками, которые вливались в индустрию комиксов, привлеченные бунтарской вселенной возможностей «Марвел».

Изысканный и открыто самоосознанный автор Стив Энглхарт отправил «Доктора Стрэнджа» в серию вояжей к началам вселенной, за смертную завесу и на задворки собственной души. Поток поп-философии Энглхарта был упакован в захватывающие визуальные образы, которые лучше всего смотрелись, если их перерисовать на обложки школьных учебников: летающие смеющиеся черепа, лошади-скелеты, прокаженные в капюшонах грохочут колокольчиками в гнетущих загробных городах. В отличие от Старлина, который свои комиксы писал и рисовал сам, Энглхарт сотрудничал с целым рядом талантливых художников, и вместе они по-новому вывернули весь супергеройский ландшафт. Целостность, что так завораживала Роя Томаса, Энглхарт вывел на новые уровни запредельной искусности, и его голос подарил старым персонажам новую жизнь, добавил комиксам элементов мудрой безоценочной контркультуры, понятной старшей аудитории.

Его самым одаренным напарником в работе над «Доктором Стрэнджем» был Фрэнк Браннер, чей стиль пропускал натурализм Нила Адамса сквозь европейский фильтр Альфонса Мухи и Обри Бёрдслея [130] Альфонс Мариа Муха (1860–1939) – чешско-моравский художник, иллюстратор и дизайнер, представитель течения ар-нуво. Обри Винсент Бёрдслей (1872–1898) – английский художник-график, иллюстратор, одна из ключевых фигур английского модерна конца XIX в. . Браннер сочетал эстетику Адамса с декоративностью, вдохновленной ар-нуво, которую британский художник Барри Смит привнес в «Конана-варвара». (Как многим в его поколении, Браннеру удалось извлечь выгоду из распространения нишевых комиксов и фан-культуры. Портфолио, с которым он добивался высокооплачиваемой работы, состояло лишь из набора великолепно нарисованных, ограниченного тиража иллюстраций, на которых кэрролловская Алиса бродит по Стране чудес, выставив напоказ сиськи и манду, что характерно для тех времен, когда детские игрушки и персонажи сказок внезапно сексуализировались.) Ортодоксальные приверженцы оригинальной версии Дитко, вроде моего дяди Билли, не одобряли декадентский, исследовательский подход Энглхарта и Браннера к «Доктору Стрэнджу». Иномирные измерения новых авторов прорастали из прочитанных ими книг или копировали загробный мир, в девятнадцатом веке уже изображенный Гюставом Доре; им недоставало подлинной угрозы и зловещей шизоидной оригинальности визионерских картин Дитко.

То самое чувство освобождения, что питало гедонизм шестидесятых и начала семидесятых, превращало детские комиксы в революционные трактаты. Свобода. Магия. Бунт. Даже супергерои причастились революции. Времена патриотизма остались позади, кэмп вышел из моды. Супергерои были битниками и хипьем в поисках смысла на Великом Пути, куда бы этот Путь ни вел. Их врагами выступали Гностические Архонты, окостеневшие, персонифицированные силы угнетения.

У полуподпольных хипповых супергероев Энглхарта, Старлина и писателя Стива Гербера было кое-что общее. Они могли и готовы были сражаться, защищая то, что стало фирменной философией «Марвел», – этакую либерально-студенческую этику, которая, хоть и окрасилась цинизмом, не забывала о фундаментальных идеалах героического самопожертвования, основе всей вселенной. «We won’t get fooled again!» – пела группа Who , перечеркивая хипповую грезу шестидесятых типично горьким прагматизмом рабочего класса [131] Цитируется песня английской рок-группы The Who «Won’t Get Fooled Again» («<���Нас> больше не надуют»), написанная Питом Таунсендом и вышедшая на альбоме «Who’s Next» (1971). . Блистающие серебристые космические корабли ржавели в ангарах. Америке предстояли новые терзания, новая переоценка ценностей, и герои были рядом, страдали вместе с нацией на кресте, погибая под безжалостными звездами.

В кинематографе настала эпоха авторского кино. Выпускники киношколы Лос-анджелесского калифорнийского университета под влиянием европейской новой волны ломали правила в Голливуде. Изменились даже ведущие актеры – появилась мода на скорбных или одержимых, взъерошенных антигероев, Людей как Людей, и по сцене вовсю разгуливали сомнительные секс-символы – прекрасные, однако чудны́е актеры Дональд Сазерленд, Эллиотт Гулд, Дастин Хоффман. В эпоху разочарованного антигероя сексуальным становился даже голос Вуди Аллена, в котором так и звучало: «Ну я же предупреждал…» Шестидесятые феминизировали мужчин; стали допустимы стили и прически под геев или денди. Женщины обдумывали открывшиеся социальные возможности, а мужчины судорожно хамелеонничали в ответ. Одни старались пригасить излучаемую угрозу, другие строили новую сексуальность на остроумии или уме. Супергерой-ковбой с квадратной челюстью отступил под насмешливыми колкостями геев и интеллектуалов. Словно сама природа всем дарила шанс потрахаться. Даже популистский Голливуд широко раскрылся навстречу новым талантам, новым голосам, которые умели интонировать аутентичнее. Несколько лет, а может, и меньше, мы наблюдали, как растет и расправляет крылья молодая форма искусства, и случиться могло что угодно.

В «Марвел» комиксы выходили без редактуры, царила анархия. В 1976 году имя на двери кабинета главного редактора сменилось пять раз – писатели один за другим соглашались на должность, а затем стремительно отчаливали. Смертный человек попросту не в силах был в одиночку надзирать за всем, что выпускала компания, и в результате надзора не было вообще. Посреди этого коллапса системы управления сквозь ячейки сети проскочил ряд самых подрывных супергеройских комиксов в истории, повлиявших на следующее поколение создателей. Лишь тремя годами раньше Человек-Паук бросил вызов Кодексу Комиксов, взявшись ответственно разбираться с угрозой подростковой наркомании. А теперь Рик Джонс триповал в Негативной Зоне.

Зародилось новое течение. Новая полярность. Мода готовилась вот-вот снова развернуться на каблуках. Внутреннее пламя еле теплилось – слабо вспыхивали расплавленные нейроны выгоревших творцов, жертв кислоты, что не справились, когда предсказуемо и неизбежно явилась Темная Сторона, Негативный Мир. Возникли новые наркотики, кокаин и героин, и они дарили побег от душераздирающего нутряного эффекта психоделиков в яркий блеск сияющего эгоизма или отупелое самоуничтожение. Вектор снова разворачивался наружу. Подобно многим молодым искателям посреди наступившего под утро зябкого, потного, мандражного отходняка, супергеройские комиксы звали на помощь реальный мир – пусть вмешается, пока они совершенно не оторвались от бетона и глины.