Грант Моррисон - Супербоги [Как герои в масках, удивительные мутанты и бог Солнца из Смолвиля учат нас быть людьми]

Я добрался до критического поворота сюжета, выжил и получил шанс возродиться в новом костюме, с усовершенствованными способностями, но все было писано вилами по воде; каждая секунда отсчитывала время до последнего клиффхэнгера, до выбора между жизнью и смертью.

Как, блядь, я теперь-то выкручусь?

По сценарию всех лучших комиксов спасла меня в итоге простая удача. Назавтра после того, как ко мне заглянул Иисус, случилось нечто странное. Моя сестра была в Лондоне, а ко мне поехал ее бойфренд Гордон. Он разминулся с моей мамой, которая навещала меня, все больше нервничая. Когда мне было двенадцать, она верно диагностировала у меня аппендицит, а теперь считала, что прописанное врачами лекарство от гриппа моим поврежденным легким не поможет. Она зашла к себе в гостиную, выглянула в окно и увидела, что Гордон на перекрестке ловит такси до станции. Она эту историю рассказывает так: я мысленно велела ему обернуться и он обернулся.

Гордон поднялся к маме забрать одежду для сестры. Мама рассказала ему про меня, а он пообещал поговорить со своим приятелем Грэмом, у которого, как выяснилось, был хороший местный врач, терапевт, по причине своих богемных склонностей лечивший звездных футболистов, музыкантов и художников.

Вернувшись в Лондон, Гордон сдержал слово. Грэм тут же позвонил своему чудо-доктору, а тот согласился безотлагательно навестить меня. К моему стыду, не уверен, что в схожих обстоятельствах действовал бы так же оперативно (или хоть как-то). Грэм меня не знал. Он жил за пятьсот миль от меня и понятия не имел, до чего серьезно я болен.

Врач померил мне температуру, послушал хрипы в груди, напрягся и позвонил в больницу. Я чувствовал, что наконец-то спасен: как будто настоящий ангел-хранитель пришел выручить меня из трясины недуга, где я больше не мог функционировать. В отделении тропических болезней коек не нашлось (а с моей историей странствий логичнее всего было первым делом звонить туда), но поскольку воздух уже загустел от совпадений, на общую суматоху прилетело еще одно: так вышло, что администратор приемной встречалась с одним другом этого врача. Обаяние и кумовство обеспечили мне место в больнице. Не прошло и нескольких часов, как я очутился в частном отделении больницы Рачилл в Глазго, под капельницей, а обезумевшие врачи прижимали меня к койке, будто я одержим дьяволом. Им пришлось вводить иглу на пике тремора – они брали кровь, а я лежал, трясясь в ознобе, и едва дышал.

Мне быстро и успешно поставили диагноз: острое заражение золотистым стафилококком, который обосновался у меня в легких, что привело к коллапсу одного из них. У меня развился сепсис и серьезная недостача натуральных солей и минералов, но добрые доктора меня вытащили.

Спустя два дня в руку мне вгрызалась капельница, вена словно одеревенела, но я был жив и чувствовал, как от могущественных антибиотиков погибает яд скорпионьего лоа .

Золотистый стафилококк, он же Staphylococcus aureus , заимствует свою характерную окраску у каротина, и, когда бактерий изгнали из моего организма, меня охватила эпическая страсть к сырой моркови – насыщался я лишь ежедневным трехфунтовым пакетом от зеленщика. Я был истощен, и приходилось поглощать эликсир силы, золотую суперпищу, в количествах, сопоставимых с моим весом.

Даже зрелище наркоманов, что шныряли под больничными окнами в поисках выброшенных или использованных игл, не рассеивало моего ощущения, будто я отступил от самого края бездны. Я с комфортом лежал и восстанавливался, воображая океаны, далекие пляжи и здоровье.

Я считал дни между эпизодами «Отца Теда» и «Кулака смеха» [242] «Отец Тед» ( Father Ted , 1995–1998) – британский ситком Грэма Линехэна и Артура Мэтьюза о злоключениях трех ирландских католических священников. «Кулак смеха» ( Fist of Fun , 1995–1996) – комедийное телеревю британского комического дуэта Стюарта Ли и Ричарда Херринга. , терпел череду болезненных анализов – врачи хотели выяснить, не распространилась ли стафилококковая инфекция на сердце, – и читал комиксы, которые мой друг Джим таскал мне из своего магазина – «Запретной планеты» на Бьюкенен-стрит. «Запретная планета» была растущей поп-культурной торговой сетью, которая приспособила идею лавки комиксов для мейнстримного покупателя. Несколько дней у меня даже подозревали СПИД – затем сделали анализ, и, само собой, последовало облегчение.

Каждый вечер приходил папа и рассказывал мне истории про войну – он был как скала посреди шторма. По его уверениям, он надеялся, что я от скуки буду засыпать, однако он просчитался. Я мог слушать его ночами напролет.

Врачи продолжали трудиться, а я тем временем решил, что возьму дело в свои руки, и стал относиться к бактериям внутри себя как к тотемным животным. Если, рассуждал я, они обладают физическим бытием и задачей, человеческий разум вполне может наделить их мифическим и магическим смыслом. В предрассветные часы, когда на посту дежурила ночная медсестра-алкоголичка, я беседовал с бактериями и обещал, что, если они оставят меня в покое, я дам им звездные злодейские роли в «Невидимках», своем текущем великом труде. Так, объяснял я, они обретут долгую жизнь и большое символическое значение – простому физическому уничтожению моего тела до такой карьеры далеко. Я дал золотистому стафилококку шанс стать вымыслом. Предложение было выгодное, и стафилококк, видимо, согласился.

Я нервно ждал результатов анализов, а между тем вписал в «Невидимок» исцеление Короля Сброда – вычеркнул себя из злосчастия, восстановив здравие скафантазма. Если Король Сброд сможет это пережить и стать сильнее, значит, естественно, я тоже смогу. Я создал магическую модель мира и, меняя модель, похоже, вызывал в реальном мире реальные перемены.

Я вернулся домой, похудев на полтора стоуна, и мигом побрил голову. Вскоре я написал последний выпуск «Флекса Менталло» – на балконе в Португалии, на закате, спустя три года после первого выпуска. На обложке герой падал сквозь пространство в дробном коллаже, разлетавшемся на десятки квадратиков, – точно уронили кипу поляроидных снимков, мерцающих и почти анимированных. Последняя часть называлась «Все мы – НЛО»; в ней я смотрел в будущее, на супергероев надвигающегося Ренессанса, которые на последней странице сотнями сыпались с небес.

«Флекс Менталло» № 4, обложка Фрэнка Куайтли. © DC Comics

Моя подруга сидела в номере у меня за спиной и трудилась над онлайновым контркультурным журналом. Подозрения, скука, недостаток преданности друг другу – наши междугородние отношения не пережили бы еще одного бессмысленного года, но мое цветочное атомное сердце разбилось, когда она порвала со мною в письме. Меня раньше никогда не бросали – давно было пора. Теперь я хотя бы в общих чертах понимал, каково пришлось Джуди.