Владимир Губайловский - Люди мира. Русское научное зарубежье

Жизненный путь младшего брата, Владимира, напротив, складывался непросто, что особенно заметно в сравнении с Александром. Владимир Ковалевский доучился до конца в Училище правоведения и вначале честно пытался стать юристом, потом короткое время учился медицине, а потом серьезно занялся просветительским книгоизданием — делом, имевшим тогда еще большее значение для общества, чем сейчас. При его участии вышло несколько десятков научных или научно-популярных книг, включая труды Агассиса, Лайеля, Гексли и Дарвина; с последним Владимир еще и лично познакомился, когда готовил к печати его «Происхождение видов». Со всем этим у него сочеталась общественная активность — и какая! Одно время он дружил с Николаем Ножиным, участником заговора Каракозова — первой попытки убийства Александра II. Во время польского восстания 1863 года он тайно ездил в Польшу, чтобы помочь своему раненому другу Павлу Якоби (который по идейным причинам сражался против России на стороне Польши и пытался организовать там русский легион). Участвовал он также в качестве военного корреспондента в походе армии Гарибальди, воевавшего тогда с австрийцами. В иных биографиях его без затей называют революционером; он и в самом деле годами вращался в революционных кругах, только чудом избегая серьезных проблем, пока не схлопотал на ровном месте лично от Герцена обвинение в работе на охранку: «В подполье не жаловали людей, которым слишком везет…» Без сомнений, это обвинение было чистым вздором, но от революционной деятельности оно Владимира отвратило — прямо скажем, к счастью.

Авантюрой посерьезнее похода Гарибальди стала женитьба на прогрессивной девице Софье Корвин-Круковской, ныне известной всем как Софья Васильевна Ковалевская (1850–1891). Молодые люди договорились о том, что брак будет фиктивным: Софья мечтала получить высшее образование, что в те времена представляло большую сложность для девушки и для чего первым делом требовалось обрести формальную независимость от родителей. Фиктивный брак был популярным у тогдашних девушек-нигилисток решением этой проблемы. Не особенно удивительно, что в данном случае он со временем превратился в реальный. Между прочим, эмансипированных подруг Софьи это глубоко возмутило: верные нигилистической морали, они выступали против браков по любви (тут невозможно не вспомнить Сомерсета Моэма: «Право же, нетрудно пренебрегать условностями света, если это пренебрежение — условность, принятая в компании ваших приятелей»). По этой и другим причинам жизнь супругов оказалась нелегкой. Творческие личности рвались в разные стороны, иногда вовсе разъезжаясь (Владимир — в Париж, в Музей естественной истории, а Софья — в Берлин, к великому Вейерштрассу). А уж когда у них родилась дочь, все стало еще сложнее.

Тут надо сказать несколько слов о самой Софье. Как и Владимир, она происходила из западнорусского дворянства. Считалось, что родоначальником Корвин-Круковских был Матвей (или Матиуш, или Матьяш) Корвин — великий венгерский король, правивший во второй половине XV века. Это типичная семейная легенда, но, надо признать, красивая. Матвей Корвин был одним из самых просвещенных людей своего времени, прославленным покровителем культуры. Британский историк Норман Дэвис в своей великолепной «Истории Европы» [1] Дэвис Н. История Европы . — М.: АСТ, 2008. именно его называет образцовым государем эпохи Возрождения. Неудивительно, что Софья объясняла свою страсть к науке происхождением от этого короля (хотя и неизвестно, насколько всерьез она так думала).

Софья оказалась поразительно целеустремленным человеком. Карла Вейерштрасса, крупнейшего специалиста по математическому анализу, она выбрала себе в учителя совершенно сознательно, задолго до знакомства с ним. Когда это знакомство состоялось, Вейерштрассу было 54 года, он был знаменитым профессором и членом нескольких академий, учеников брать не стремился да и к женскому образованию относился скептически. Девятнадцатилетняя Софья взяла его штурмом. Вейерштрасс согласился дать ей на пробу несколько задач, а уж блестяще решить их было делом техники. В результате Вейерштрасс стал ее научным руководителем (и личным другом на всю жизнь). Уже через четыре года Софья получила в Гёттингенском университете ученую степень по совокупности работ — за три исследования: по дифференциальным уравнениям в частных производных, по динамике колец Сатурна и по эллиптическим интегралам. Результат первого из этих исследований по сей день известен как теорема Коши — Ковалевской и входит под этим названием в учебники как важная часть общей теории дифференциальных уравнений.

После нескольких лет затишья в творческой карьере Софьи последовал новый взлет — к сожалению, обусловленный тем, что она к тому времени окончательно оставила своего мужа. Последний и, по всей видимости, самый счастливый период ее жизни связан со Стокгольмским университетом. Там Софья стала сначала приват-доцентом, потом экстраординарным профессором, а потом и ординарным, в итоге создав этому молодому университету настоящую славу. Необходимость освоить шведский язык до такой степени, чтобы читать на нем лекции, не помешала ей принять это место — в творческих делах Софью вообще мало что останавливало. Ее самая известная работа стокгольмского периода относится к исследованию уравнений движения твердого тела с одной неподвижной точкой: Софье удалось найти аналитическое решение системы этих уравнений, проинтегрировав их с помощью уже знакомых ей эллиптических функций. Кроме того, к стокгольмскому периоду относится взаимная любовь Софьи с дальним родственником — социологом Максимом Ковалевским, о котором мы тут еще упомянем. Правда, выйти за него замуж Софья то ли не решилась, то ли не успела. В возрасте 41 года она внезапно умерла от воспаления легких, осложнившегося сердечной болезнью.

Софья Ковалевская неплохо вписалась в культурную элиту своего времени. Например, бывая в Лондоне, она посещала салон известной писательницы Мэри Эванс (писавшей под псевдонимом Джордж Элиот), где ей доводилось дискутировать со знаменитым философом Гербертом Спенсером. В известном романе Джордж Элиот «Миддлмарч» есть фраза, несомненно навеянная знакомством с Софьей Ковалевской: «Короче говоря, женщина — это загадка, которая, раз уж перед ней пасовал ум мистера Брука, по сложности не уступала вращению неправильного твердого тела».