Владимир Губайловский - Люди мира. Русское научное зарубежье

В годы учебы Плотникова в Лейпциге Лютер одновременно состоял заместителем директора Физико-химического института и курировал работу стажирующихся у Оствальда. Взаимная симпатия, возникшая между учеными, привела к тому, что под влиянием Лютера Плотников занялся фотохимией. Фотохимический катализ, истинные и ложные фотохимические равновесия — эти направления исследований были чрезвычайно популярны в Физико-химическом институте. Одной из новых тем исследований Плотникова в Лейпциге стало изучение фотохимического окисления йодистого водорода в дополнение к выяснению его каталитических свойств, упоминавшемуся выше. Изучая кинетику этой реакции, ученый показал, что она может служить «фотометром» для сравнения интенсивности источников света. Позже, в 1908 году, на основании этой реакции Плотниковым был разработан прибор — йодокалиевый фотометр, который наряду со световым термостатом сразу же повсеместно вошел в фотохимическую практику.

Создание новой техники для фотохимического эксперимента — важнейшая составляющая научного творчества Плотникова. Аппаратурному оформлению эксперимента он научился, работая у Оствальда. Здесь, согласно его воспоминаниям, он познакомился с Фрицем Келером, основателем механико-оптических мастерских Fritz Köhler. Фирма производила оригинальную аппаратуру для физико-химических исследований по заказу Оствальда и его учеников. Кроме того, по договоренности между Келером и Оствальдом ученики последнего проходили в мастерских практикум, обучаясь самостоятельному изготовлению измерительной техники. Первоначально Келер предложил Плотникову выпустить серийно и запустить в продажу разработанный ученым для диссертационных целей термостат для низких температур, что стало их первым совместным предприятием. На будущее они заключили договор, согласно которому фирма выполняла безвозмездно все заказы Плотникова по созданию сконструированной им измерительной техники, оставляя за собой право самостоятельно заниматься их продажей. За годы сотрудничества фирмой Келера было выпущено 75 единиц измерительной техники и аппаратуры, разработанной ученым.

По возвращении на родину Плотников устроился в должности сверхштатного лаборанта при лаборатории органической химии Московского университета. Николай Дмитриевич Зелинский, руководивший в то время лабораторией, любезно позволил молодому ученому завершить свои экспериментальные исследования, начатые с Лютером в Лейпциге. Конечным результатом стала магистерская диссертация, готовая еще в 1908-м, но защищенная только в начале 1910 года. Задержка была вызвана противодействием со стороны профессуры физико-математического факультета университета, в первую очередь Ивана Алексеевича Каблукова, отношения с которым у Плотникова как-то сразу не сложились. Профессор считал, что диссертация не достойна защиты, предъявляя претензии к ее содержательной стороне. Кроме того, по его инициативе известный физик Петр Николаевич Лебедев направил в диссертационный совет отрицательный отзыв на труд Плотникова. Затруднения были преодолены отчасти благодаря Зелинскому, но при вмешательстве «тяжелой артиллерии» в лице самого Оствальда.

К этому времени Плотников уже начал читать приват-доцентские курсы по «Опытной физической химии», а вскоре ввел в преподавание в Московском университете и первый в его истории курс фотохимии. Для этих целей он подготовил учебник Photochemie («Фотохимия»), дополненный в 1912 году монографией Photochemische Versuchstechnik («Экспериментальные методы фотохимии»). Обе книги были изданы в Лейпциге на немецком языке. В своей рецензии на монографию Оствальд отмечал ее пионерский характер: это была первая удачная попытка собрать в одном издании описания всей опытной фотохимической техники, рассредоточенные по разным публикациям, да и представленные в них не полностью.

В 1911 году положение Плотникова в университете изменилось: он не последовал за коллегами и стал «исправляющим должность экстраординарного профессора по кафедре химии». С 1912 года под его руководством начал работать фотохимический практикум, а в марте 1913 года под его же руководством в Большой химической аудитории состоялось открытие фотохимической лаборатории — одновременно и исследовательской, и учебно-образовательной.

Плотников постарался сделать так, чтобы лаборатория была оборудована на уровне мировых стандартов. Для этого он обратился в немецкую фирму Fritz Köhler, в которой уже несколько лет состоял ведущим научным консультантом. Из 179 приборов, значившихся при открытии лаборатории, 19 были пожертвованы этой лейпцигской фирмой, а еще 36 — самим Плотниковым.

Иван Степанович не только конструировал новые приборы, но и обучал этому своих учеников. В стенах фотохимической лаборатории Московского университета были созданы новые модификации светового термостата, ультрафиолетовые светофильтры, применявшиеся «при работах в области трехцветной фотографии, наиболее важною задачей которых является получение серии точных и невыцветающих фильтров», триболюминоскоп и многие другие инструменты для прецизионных фотохимических измерений. Эта лаборатория стала настоящей школой, через которую прошли многие будущие известные российские и советские химики.

В 1914 году Плотников возглавил объединенную лабораторию неорганической, физической химии и фотохимии, поскольку фотохимическая лаборатория была официально слита с лабораторией неорганической и физической химии. С этого времени через нее ежегодно проходило около 600 практикантов, при этом около 90 человек из них специализировались в области физической химии и фотохимии и выполняли здесь самостоятельные научные исследования. Например, студент Плотникова Маклаков выполнил работу «О новой бромомолочной фотографической бумаге», которая была внедрена АО «Формаза» управления Рязанско-Уральской железной дороги.

После защиты в 1915 году докторской диссертации Плотников был утвержден в должности ординарного профессора. Но уже через год, в марте 1917-го, уволен вместе с еще несколькими преподавателями. Его фотохимическое отделение было ликвидировано в связи с передачей заведования лаборатории неорганической, физической химии и фотохимии профессору И. А. Каблукову. Конфликт Каблукова и Плотникова к этому времени достиг своей высшей точки. В чем его причина, до конца не ясно. Видимо, русофил Каблуков оценивал бурную педагогическую и научную деятельность Плотникова как основанную исключительно на конъюнктурных соображениях, связанных с его зарубежными контактами. В частности, он возражал против публикации учебных пособий для студентов исключительно на немецком языке. Да и говорил Плотников, как язвительно отмечал Каблуков, с «определенно немецким акцентом». В результате с мая 1917 года по март 1918 года Плотников занимал должность приват-доцента.