Михаил Беломлинский - Мне повезло: я всю жизнь рисую!

В пьесе Сергей фигурирует как «писатель Мулатов».

А еще я часто рисовал его в иллюстрациях к рассказам, фельетонам, заметкам для газет и журналов.

А обложку к Довлатову я все же сделал. И не одну…

Среди тысячи дружеских шаржей, нарисованных мною, есть особенно мне дорогие, на людей, с которыми мне выпала удача быть близко знакомым или дружить.

В 1969 году театр «Современник» приехал на гастроли в Ленинград, и кто-то привел ко мне в мастерскую Евгения Евстигнеева, и мы как-то сразу с ним подружились и виделись почти каждый вечер. Его семья отдыхала на юге, моя жена Вика была в экспедиции с киногруппой, дочка Юля — на даче с бабушкой, а я получил заказ — сделать зарисовки спектакля «Современника» для Театрального музея. Я посещал все представления, а потом мы ехали в гости. Я возил его в мастерские к художникам, а диапазон его «гостеваний» был самый широкий, от всеми любимого драматурга Александра Володина до каких-то поклонниц, совершенно неожиданных. Однажды мы оказались в роскошной квартире в старом особняке на ул. Петра Лаврова. Стол ломился от «дефицитных» явств, а за столом сидели какие-то странные девушки — перезрелые «комсомольские богини» из провинции — слушательницы Высшей Партийной школы в Таврическом дворце. Одна из них, знакомая Жени ещё по городу Владимиру, где он работал в театре, и организовала «приём» на квартире у преподавательницы — пышной обкомовской дамы с «халой» на голове. После обильного ужина начались какие-то «деревенские» танцы «с отбоем», все хотели потанцевать с Евгением Александровичем. Вообще, женщины его обожали — но и он их тоже, всех — от звёзд театра и кино до горничных и официанток.

Популярностью он пользовался фантастической, и всенародной любовью.

Однажды я проехал на Невском на красный свет. «Спокойно, не нервничай» — сказал сидящий рядом Женя, и когда гаишник собирался поставить мне «дырку», вышел из машины.

«Мишаня, а где тут у вас сигареты можно купить?» — спросил он своим неподражаемым голосом. Гаишник и дружинники буквально обалдели. «Вот здесь, Евгений Александрович, вот магазин «Табак», а гаишник, улыбаясь, вернул мне права, взял под козырек и ласково и доверительно порекомендовал: «Езжайте осторожней, Михаил Самуилович, такого человека везёте…»

Как-то Евстигнеев с женой Лилей и дочкой Машей приехали на машине в Ленинград. Они должны были переночевать у нас, а утром ехать в Карелию, в дом отдыха в Сартовало. Я ужасно нервничал. Дело в том, что в то лето каждую ночь у машин снимали стёкла. Это была какая-то жуткая эпидемия. Мы с Евстигнеевым пошли в находящееся рядом отделение милиции и обратился к дежурному: «Товарищ капитан, вот народный артист Евгений Евстигнеев проездом из Москвы. Нельзя ли на одну ночь поставить его „Мерседес“ (в то время — это была редкость) у милиции?»

«Да, пожалуйста, поставьте на служебную стоянку».

Все решилось идеально, но я почувствовал, что Женя был задет некоторым равнодушием дежурного. «Так мы можем поставить машину?» — ещё раз спросил он своим неподражаемым голосом. «Да, да, я же сказал» — ответил дежурный, не поднимая головы (он что-то писал). Но когда мы вышли на улицу, то увидели, как из всех окон буквально вываливались милиционеры и паспортистки и бурно приветствовали Евстигнеева. «Узнали» — весело подмигнул он мне.

При этом он был удивительно прост, доброжелателен, естественен.

Сам же он считался в театральных кругах таким Актер Актерычем, эдаким гениальным инструментом. «Он в другие театры не ходит, да и у нас не все спектакли видел» — шутил Олег Ефремов.

Он не был тусовщиком, не писал статьи, не давал глубокомысленных интервью.

«Я характерный актер, потому и роли играю разные. Актер должен уметь и хотеть играть всё, и Шекспира, и Шкваркина».

После спектакля «На дне» мы с женой, потрясенные его Сатиным всё ночь просидели у него в номере. Он говорил, что Козинцев пробовал его на роль Короля Лира, но предпочел вялого эстонского актера Ярвида. «Зря он меня не взял…» И он всю ночь говорил о роли, проигрывал целые монологи, показывал, и можно было только поражаться невероятно умному, страстному пониманию этой роли. Это была бы гениальная работа.

И педагогом он оказался замечательным.

Я был в Москкве на его юбилейном вечере и видел, с каким уважением и восторженной любовью приветствовали его студенты в капустнике, они его просто боготворили.

Евгений Александрович Евстигнеев сыграл более пятидесяти ролей в театре и более ста в кино. И почти всё это были шедевры, начиная с «Голого короля». Корейко, профессор Плейшнер, «Его превосходительство» в «Скверном анекдоте» Ф. М. Достоевского, вор Ручников в «Место встречи изменить нельзя»…

А сколько еще мог бы сыграть. Он умер внезапно, в 65 лет, сердце не выдержало.

Сегодня ему исполнилось бы 80. Он собирался приехать в Америку, и мы с женой предвкушали, как будем возить его по Нью-Йорку, и он будет всем восхищаться…

СЕРГЕЙ ЮРСКИЙ

Первый шарж на Сергея Юрского я сделал году в 60-м для «капустника» в Ленинградском Доме искусств. Там пели смешные куплеты с припевом: «В Юрский период вступил БДТ…». Он тогда дебютировал в этом театре сразу в двух спектаклях у Георгия Товстоногова.

Потом я еще не раз рисовал Юрского: по заказу Театрального музея нарисовал его в спектакле «Карьера Артура Уи», где он гениально играл Дживоллу (Ибельса),

Каждая роль Юрского в театре и кино становилась незабываемым событием…

Чацкий, Мольер, Тузенбах, Остап Бендер, Осип в «Ревизоре». И фантастически смешные персонажи в «капустниках» в том Доме искусств. Как досадно, что в нашей юности видеокамеры были редкостью и никто всего этого не снимал. В 1988 году я использовал его выразительный профиль для образа главного героя в иллюстрациях к роману Марка Твена «Янки при дворе короля Артура». Рисунки эти неоднократно экспонировались на книжных выставках.

ЮРСКИЙ "В РОЛИ" "ЯНКИ ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ АРТУРА "

И еще мне хотелось сказать: Сергей Юрьевич — благороднейший человек в самом высоком смысле этого слова. Помню, с какой самоотдачей он и его жена — прекрасная актриса Наташа Тенякова — опекали ленинградского поэта Льва Друскина, с детства прикованного к постели (у Друскиных мы с женой и познакомились с Юрским).

ПОЭТ ЛЕВ ДРУСКИН

Пользуясь невероятной своей популярностью, они помогали решить вопрос с квартирой, с телефоном, с дачей в Литфонде (гуманисты братья-писатели отправляли письма в Союз писателей о том, что соседство в Комарово, в Доме творчества писателей с инвалидом мешает им работать, создавать антимистические произведения). Юрские без конца ездили на завод, чтобы жене Левы — Лиле (тоже инвалиду) сделали «нормальный» протез. В то время в нашей стране все это было огромной проблемой. И когда Ленинградское ГБ вынудило Друскинных эмигрировать « за связь с иностранцами и чтение «самиздата», Сергей и Наташа продолжали опекать их до самого отъезда.