Егор Яковлев - Друг государства. Гении и бездарности, изменившие ход истории

В 1920 году просветителю крестьян и пролетариев наконец повезло. Его опыты в области телекинеза заинтересовали Владимира Михайловича Бехтерева, искавшего в те годы научные объяснения этого феномена. Но тесное сотрудничество знаменитого академика и товарища Барченко — еще один миф. Их знакомство состоялось в начале января на конференции в Петроградском институте мозга, а уже в конце этого месяца Александр Васильевич был назначен главой экспедиции на Кольский полуостров и отбыл из столицы… По возвращении Барченко несколько раз встречался с Бехтеревым (отчитывался), состоял с ним в переписке, но вскоре и с ученым, и с возглавляемым им Институтом мозга все сношения прекратил. Кажется, это не сильно похоже на «тесное сотрудничество». Между прочим, целью научной экспедиции было изучение «меряченья» — странной болезни, наблюдавшейся в Русской Лапландии. Подверженные загадочному недугу люди впадали в транс, начинали копировать действия находившихся рядом, говорить на непонятном языке и беспрекословно подчиняться приказам. Так вот: о выполнении основной задачи поездки Барченко известно лишь то, что секрет «меряченья» разгадан не был, и глубокие работы по этой теме появились лишь спустя десять — пятнадцать лет в Германии. Возникает вопрос: что делал Барченко со товарищи два года в глухом уголке Русского Севера? Ждал, пока закончится Гражданская?

Поклонники этого героя хором ответят: как можно так говорить, ведь он открыл Гиперборею! Нашел уникальные памятники древности! И вообще, мандат Института мозга был лишь прикрытием! Ведь экспедицию финансировала ЧК! Лично Дзержинский! Давайте же разберемся, что именно нашел Барченко и зачем НКВД нужно было за это платить. История находок «ученого», по его словам, такова. Однажды участники экспедиции попросили ловозерских лопарей (саамов) отвезти их на Роговый остров, куда в течение многих лет шаманы, задабривая духов, свозили оленьи рога. Аборигены тревожить священное место не пожелали, и лишь сын православного священника согласился перевезти гостей на заповедный клочок земли посреди Ловозера. Но при приближении к острову поднялся такой сильный ветер, что на лодке переломилась мачта, в чем путешественники суеверно усмотрели гнев потусторонних сил. Ученые вынужденно высадились на южном болотистом берегу озера и неожиданно обнаружили посреди глухой тундры дорогу (кажется, даже мощеную). Просека, что вела к соседнему Сейдозеру, заканчивалась открытой площадкой, с которой Барченко и его соратникам открылся воистину мистический вид: с противоположного берега на них смотрела распластанная на скале гигантская фигура с раскинутыми руками. Позже лопари рассказали им предание о том, что это предводитель воинственных иноземцев Куйва, который проиграл бой саамскому шаману-нойду и превратился в тень. Находка эффектная, что и говорить. Но есть пара оговорок.

«Куйва на Сейдозере пользуется особым почетом со стороны сейдозерских лопарей (зимой они живут в Ловозерском погосте). Проезжая на карбасах мимо Куйвчорра, лопари опасаются громко кричать и ругаться из-за боязни, что Старик разгневается. К нам они обращались с просьбой, чтобы и мы соблюдали бы возможную тишину вблизи Куйвы. Лопари избегают грязнить воду в Сейдозере, так как Старик этого не любит и в противном случае не даст рыбы».

Это не текст древнего манускрипта, который Барченко передали хранители древнего знания. Это отрывок из статьи известного этнографа Вильгельма Визе, опубликованной в Известиях Архангельского общества изучения Русского Севера в 1912 году, за девять лет до экспедиции Института мозга. Научное сообщество уже давно было осведомлено о Куйве, и открытие идола над Сейдозером было открытием для Барченко и его товарищей, но никак не для науки. В Петрограде ученые резонно предложили Александру Васильевичу воздержаться от далеко идущих выводов до тех пор, пока не будет доказано искусственное происхождение Куйвы.

А в 1923 году советский геолог академик Ферсман установил, что загадочная «тень» образовалась естественным образом: ручейки талой воды, стекая с вершины, в течение веков вытемнили часть скалы в форме человеческого силуэта.

Куйва был главным «козырем» Барченко. Все прочие его находки — надо сказать, немногочисленные — явно рангом пониже. «В одном из ущелий мы увидели загадочные вещи. Рядом со снегом, там и сям пятнами лежавшим по склонам ущелья, виднелась желтовато-белая колонна вроде гигантской свечи, а рядом с ней кубический камень», — вспоминал товарищ Барченко астрофизик Александр Кондиайн. По возвращении домой глава экспедиции рассказывал также о ритуальных камнях-сейдах, о виденной им небольшой «пирамиде» из камней и о странном лазе под землю, у которого всех исследователей охватило чувство панического страха… Вот, собственно, и все. Разве это тянет на открытие древней цивилизации?

Теперь о роли спецслужб в кольской одиссее Барченко. Хочу заострить внимание на том, что в экспедиции, состоявшей из самого Александра Васильевича, его супруги, четы Кондиайнов и завхоза Пилипенко, не было не только ни одного чекиста, но даже ни одного большевика. Возможно ли, что исследования стратегического значения, да еще и в условиях очень тяжелой международной обстановки, могли вестись без комиссара? И это при том, что в 1918 году в органы на Барченко поступил донос, рассказывающий о его антисоветских настроениях. А если бы он, найдя «тайные знания», рванул бы в буржуазную Норвегию? Или Финляндию?

Разрешить эту загадку позволяет рассказ самого «профессора» о начале сотрудничества с ЧК. Однажды на его петроградскую квартиру явились четверо чекистов: Федор Лейсмер-Шварц, Александр Рикс, Эдуард Отто и Яков Блюмкин. Все они были старыми знакомцами Барченко, так как интересовались оккультизмом и посещали лекции Александра Васильевича об империи Рамы. Исследователь поведал им, что в данный момент изучает возможности чтения мыслей на расстоянии. Прорыв в этой отрасли науки, по его мнению, мог бы быть достигнут в случае установления контактов с хранителями древних «допотопных» знаний. «Товарищи заявили мне, что моя работа имеет настолько большое значение, что я должен доложить о ней правительству, председателю ВСНХ товарищу Дзержинскому. По их совету я написал Дзержинскому о своей работе». Можно предположить, что именно после этого «железный Феликс» приказал снарядить экспедицию в район Ловозера… Но это не так. Ведь судьбоносный разговор Барченко с красными контрразведчиками происходил в конце 1924 года — а с Кольского полуострова он вернулся еще в 1923-м. Речь шла о поисках Шамбалы — страны в Гималаях, где, по убеждению Александра Васильевича, и сохранился осколок высокоразвитой цивилизации далекого прошлого. До 1924 года о сотрудничестве оккультиста со спецслужбой и речи нет. Да, сотрудники петроградской ЧК за ним наблюдали, проявляли интерес к его идеям, Блюмкин даже ходатайствовал за Барченко перед Луначарским, но это — все. Финансирование Дзержинским исследований в Русской Лапландии и некие засекреченные отчеты, запрятанные в архивах, — лишь миф, в который были транслированы позднейшие перипетии судьбы Александра Васильевича.