Владимир Владимиров - Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг.

Лифляндия, или, как ее ныне именуют, Латвия и Эстония, составлявшие при Николае II прежние Лифляндскую и Курляндскую, а также и Эстляндскую губернии, являлась совершенно особым уголком во всей Российской империи. Расположенные на территории, составлявшей ранее владения Шведской и частью Польской короны, эти губернии, этот край сохранили свои законы, права и обычаи почти в полной неприкосновенности до самого конца Первой мировой войны. Высший класс – дворянство, графы и бароны, потомки выходцев из Германии, рыцарей орденов меченосцев и тамплиеров – сохранили вместе со своими феодальными правами и немецкий язык, низший класс – латыши и эстонцы, потомки финских племен – свои национальные языки.

Начиная с Петра I, российские правители и государи тщательно сохраняли прерогативы прибалтийского дворянства, считавшегося не без основания «опорой престола». Хотя в этом крае и не было крепостного права в той форме, в какой оно существовало в остальных русских губерниях, но, однако, эта форма была нисколько не лучше, а в некотором отношении и хуже, чем в империи. Связанные идейно и духовно, а также общим языком и родственными отношениями со своею прежнею родиной Германией, сохранив свои феодальные обычаи и строй жизни, имея в своем распоряжении сотни и тысячи беспрекословных рабов, прибалтийское дворянство, начиная особенно с времен императрицы Анны Иоанновны, постепенно овладело всеми наиболее видными местами при дворе и в «войске российском» и путем целого ряда законов охраняло свои права и преимущества на протяжении свыше 200-летнего периода. Охрану же прав своих подданных рабов – латышей и эстонцев – также взяло на себя. В чем выражалось это «отеческое» попечение, мы увидим из дальнейшего изложения.

Так называемое «немецкое засилье» в России было собственно не засильем немецкого народа национальности [82] Так в тексте. , а засильем немецких дворянских и коммерческих кругов, и немецкий народ тут не принимал почти никакого участия. Посылая своих детей учиться в русские привилегированные учебные заведения – военные: Пажеский и Морской корпус и гражданские: Императорский лицей и Училище правоведения, прибалтийское дворянство обеспечивало себе и на будущее время занятие всех высших: военных, дипломатических и административных постов. Значительная часть дворянской молодежи училась и за границей в немецких средних и высших заведениях, по выходе из которых женились и выходили замуж за германских же подданных и германских офицеров. Таким образом, край этот и его дворянство можно было считать авангардом и передовым плацдармом для будущего всеобщего наступления императорской Германии на Россию.

Все изложенные нами общеизвестные факты приведены с целью напомнить их читателю, дабы ему было ясно, почему борьба с немецким шпионажем в Прибалтийском крае и вообще в России не могла иметь никакого существенного успеха. Сам бывший в 1915 году генерал-губернатор Прибалтийского края, П.Г. Курлов [83], в своих воспоминаниях распинается за лояльность прибалтийских баронов и говорит, что их «оклеветали». Вероятно окруженный дымом гаванской сигары, которых он большой любитель, преподнесенной сиятельными баронами и их присными, генерал Курлов не видел всего того, что творилось во вверенном ему крае, а может быть, и не желал видеть, но факты говорили сами за себя.

Настоящие наши воспоминания охватывают лишь летний и осенний периоды 1915 года, а потому и являются далеко не полными, но и их достаточно для того, чтобы составить себе картину этой бесплодной борьбы военных властей с «державными» баронами. Пишущему эти строки пришлось лично убедиться в том, о чем писали некоторые корреспонденты, как, например, Ренников [84] в «Стране чудес», хотя и делали это они с большой опаской и не называя имен.

В половине мая месяца, по распоряжению штаба VI армии, было произведено обследование островов: Эзель, Даго и Моон, с целью выяснения их положения, как в стратегическом и тактическом, так и в отношении слухов о военном шпионаже со стороны местного населения в пользу Германии. Обследование выяснило следующее: опуская подробности такового в стратегическом и тактическом отношениях, считаю нужным упомянуть только об общем значении островов, их население и обороны в том виде, в каком она являлась в указанное время. Значение островов в то время было громадно, так как в случае высадки на них неприятельского десанта и захвата их противником ни о каких походах наших миноносцев к Данцигу, приходе английских подводных лодок и вообще активности нашего флота и думать бы не приходилось, а потому и удержание их в наших руках являлось первейшей задачей данного фронта. Их следовало укрепить и обеспечить соответствующим гарнизоном. В действительности же дело обстояло так.

Никаких укреплений в пунктах возможной высадки противника, а именно в бухтах: Тагелахт на севере, Кильконд на западе и Аренсбурге на юге, а также на полуострове Церель, южная оконечность острова Эзель, возведено не было. По некоторым дорогам, ведущим к этим пунктам, вырыты были окопы полевой профили (полного профиля. – Прим. ред. ), но без какого-либо определенного плана и, кроме того, некоторые флангами и даже тылом к возможному наступлению противника. Боевую силу на всех островах представляли: 2 дружины ополчения, численностью около 200 человек, под общей командой бывшего корнета гвардии, но носившего полковничьи погоны, шталмейстера двора Его Величества Родзянко [85], брата председателя Государственной думы, человека, абсолютно ничего не понимавшего в военном искусстве. Украшенный по всем «петлицам» и «на шее» орденами (конечно, без мечей [86]) невероятных размеров, этот бравый полковник, вместе со своими дружинами, состоящими из людей старших сроков службы, вооруженных берданками и командным составом из офицеров запаса, являлся той грозной защитой островов, которая должна была отразить вторжение неприятеля с моря на нашу территорию. Затем была 1 сотня пограничной стражи, разбросанная по всем островам, под общей командой подполковника Ильяшевича [87], несколько мелких морских команд летчиков, стоявших в Кильконде и, наконец, 2 полевых японских пушки, без передков и задних ящиков, которые для того, чтобы подвести к позициям в бухтах, отстоявших на 30–60 верст от места их стоянки, надо было припрягать к крестьянским телегам. Снаряды также подвозить на них же.

Вся эта пестрая «компания», ибо воинским отрядом ее никак нельзя было назвать, объединялась под общей командой «начальника обороны» островов капитана I ранга, К.А. Панферова [88], весьма добродушного и хорошего человека и, может быть, хорошего моряка, но в военно-сухопутном деле понимавшего нисколько не больше полковника Родзянко.