Олег Дорман - Я медленно открыла эту дверь

Саша: С чувством, что мы – дети бога. И нам этого достаточно. Мы с Алисой так чувствовали еще до всяких слов. Вокруг неё была такая энергетика… которая как-то заменяла то, что в нашем понимании могло бы быть любовью бабушки. И эта компенсация очень удовлетворяла, мне кажется, нас всех. Абсолютно. Может быть, бабушка как бабушка не дала бы столько.

Алиса: У нас контрастные были бабушки. Была бабушка-пребабушка, папина мама, и бабушка, к которой мы относились с большим уважением, чуть ли не на «вы», и видели иногда, редко и очень радовались. И нам этого очень даже хватало.

Галя: А плюс ко всему надо отметить, что она всегда была очень честной. В отношении ко всем. Врала она плохо. Если случалось врать – получалось из рук вон.

Саша: Та любовь, которую к ней испытывали люди… Когда ты видишь это паломничество, когда нас знакомили с людьми, которые смотрели ей в рот, спрашивали совета, и ты, Алик, тоже в это число входил, мы с Алисой девочками от тебя балдели, и там была еще девушка, Алиса Хмельницкая…

Алиса: Вот такой нам пакет сладостей купила!

Саша: И вот эти люди, которые обожали бабушку, они нам тоже дарили свою любовь, потому что мы для них были – ого! – внучки Голубкиной.

Алиса: Да еще и прикольные.

Саша: Эти все люди, как части бабушки, додаривали нам любовь. Они все нас по чуть-чуть любили. Такая вот мозаика любви образовалась. И нам ее за глаза хватало. А бабушка сидела и раздавала, как будто… вайфай такой.

Даже сбежать иногда хотелось. Когда ты оказывался в замкнутом пространстве этой любви. Скажем, мы отдыхали в Болшево с Хржановскими, и там было еще много других бабушкиных знакомых, и мы пытались сбежать. Идем в столовую на общий обед и говорим: «Можно, мы не пойдём?» Потому что сейчас нас позовут за стол, сидеть надо ровно и принимать бесчисленных подходящих с этой любовью.

Алиса: Они нам всё время задавали странные, на мой взгляд, вопросы.

Саша: Да. По их мнению, мы должны были уже по факту рождения быть с ложечкой во рту, с хорошим мозгом в голове и с ходу отвечать на самые сложные вопросы. Мы пытались, конечно.

Алиса: Так же и в Доме кино, когда бабушка приводила нас на ёлку.

Саша: Ее обступали все, от вахтеров до людей из высоких кабинетов. И тут же к нам: «А что вы думаете о том-то и том-то?..» Приходилось выкручиваться.

Алиса: Такая у нас ёлочка была.

Саша: И ощущение, что ты внучка ого-го кого, даже еще толком не понимаешь, кого, оно очень…

Галя: …обязывало.

Саша: Я не про это. Я про достаточность любви. Этого было достаточно. Вот, поверни-ка голову. Алиса внешне очень похожа на бабушку.

Алиса: Мне кажется, я правда чем-то очень на неё похожа.

Саша: А у мамы, особенно когда она еще курила, обнаруживались бабушкины привычки. Она курила, уперев палец в щеку, как бабушка всегда делала, и в какой-то момент мама начала трепать себе ресницы, как это всегда делала бабушка в задумчивости.

Галя: А потом я курить бросила. Но кроме жестов… Это началось вот сейчас, после того как она ушла. Я вдруг почувствовала на себе ответственность. Что теперь, видимо, мне придется быть тем самым человеком, который за всем, блин, следит. Я начала родственников собирать. Надо тому позвонить, надо этому позвонить… Честно скажу: когда мама была жива, я это ненавидела. Я это и сейчас ненавижу! (Смеются.) Но я понимаю, что если не я, то кто. Ужас. Но в смысле свойств – нет: мы абсолютно разные.

Саша: Стихи.

Галя: Да. Разве что поэзия. Это единственное, что нас с мамой всегда…

Саша: Извини за грубость – но вот эта ваша с ней абсолютная убежденность, что надо впихнуть в детей стихи…

Галя: Это не убежденность.

Алиса: Это воспитание.

Галя: И не воспитание.

Саша: А мне кажется, воспитание.

Галя: Это другое. Понимаешь, когда ты любишь что-то и живешь этим, это непроизвольно происходит. Точно так же, как непроизвольно я начинаю цитировать стихи. Как бабушка. По любому поводу. Хочет вдруг прочитать стихи.

Володя: А я как раз не очень по этой части.

Галя: Вова – нет. Мама, которая была всегда погружена в поэзию и сама писала очень неплохие стихи, единственному человеку это передала. Мне.

Саша: Да. Потому что нас с Алиской она, к сожалению, ухитрилась от поэзии отвратить.

Галя: Вовка не любит поэзию. И Вовочка терпеть не может поэзию.

Саша: Мы с Алисой тоже.

Галя: И девчонки не любят.

Алиса: Бабушка просто пихала в нас стихи!

Саша: Причем ты ещё сама писала стихи, мам, а у меня вообще ноль. Ни одного в жизни стиха не написала.

Галя: А я первый написала в шесть лет. Вот тогда, кстати, мама мною очень гордилась. Помнишь, Вов, я написала стих, который назывался «О, сервиз, мой сервиз».

Володя: Да-да, как же. Там было «мой сервиз, как мать».

Галя: Точно. Подарили мне кукольный сервиз, и я им восхитилась до невозможности.

Саша: До стиха.

Галя: До стиха. Мы с мамой любили сесть вдвоём и почитать друг другу стихи. Она мне устраивала экзамен: вдруг начинала читать и спрашивала «это чьё?» Попробуй не ответь. И я приходила: «Мама, я хочу тебе почитать». – «Ой, замечательно, а чьё это?» И мы обменивались. Вот в этом я на неё похожа. Но она такое количество стихов помнила! Я столько запомнить просто не в состоянии. У меня память, как решето.

Саша: У неё вообще как-то по-другому работал мозг. И была совершенно невероятная наполненность жизни событиями. Даже если ты приезжала к ней спустя полгода, самое страшное было, что она сейчас тебя посадит за стол и спросит: ну, что у тебя происходит? И ты понимаешь: что бы у тебя ни произошло за полгода, это будет один шаг по сравнению с тем километровым путём, который она за это время проделала. Невозможно было ее догнать.

Галя: Да. Догнать ее нельзя. Она была как спутник на орбите. Без конца, без остановки.

Саша: И даже когда я ездила, там, с киноэкспедициями и работала в кино и каждый день что-то происходило, всё равно этого было недостаточно. Потому что с точки зрения бабушки я должна была работать на четырех проектах одновременно, с шестью режиссерами иметь дело, желательно параллельно шить платья и сажать кусты. «Ты только на одном фильме работаешь? Всего лишь двадцать три часа в сутки? А что читаешь? Почему так мало?»

Галя: Вот нас с Вовкой, слава богу, по поводу чтения мама не тревожила.

Алиса: Нас тревожила.

Галя: Она нас очень рано научила получать удовольствие от этого процесса. Мама была человеком действия.

Саша: Регалии ей тоже были важны. Но они были показателем достижений. Точкой, на которой нельзя останавливаться.

Галя: Я помню, как она расстраивалась, что Вовочка пошел работать на какой-то сериал, написал сценарий сериала. У неё была личная трагедия. Она говорила: «Это ужасно – он скатился до сериалов». То есть предал большое кино. Я ей говорю: «Мам, а работать, а кормить семью?»