Владимир Макеев - В море Травкин

К прежним подвигам в последующем экипаж добавил новые, Владимир Константинович Коновалов стал Героем Советского Союза…

Поздравив экипаж «Л-3», Трибуц, член Военного совета Балтийского флота направились на «Щ-303». Травкин встретил высоких гостей у трапа. Командующий поздоровался с экипажем, затем зачитал приказ наркома о присвоении кораблю гвардейского звания. Он тепло поздравил экипаж с высокой наградой Родины и сказал:

— Наши подводники делами своими опровергли ложь фашистов о том, что Краснознаменный Балтийский флот уничтожен. Несмотря ни на какие трудности, вы в течение всей летней кампании выходили в суровую Балтику и топили вражеские суда на огромном пространстве от Ботнического залива до предпроливной зоны. Свыше шестидесяти потопленных вражеских транспортов и боевых кораблей — таков боевой счет наших подводников за навигацию прошлого года.

Но успехи не должны кружить нам голову. Враг еще силен, его надо бить, бить до тех пор, пока на Балтике не останется ни одного судна под фашистским флагом. Вас тем более обязывает к этому славное гвардейское звание.

В. Ф. Трибуц вручил командиру «Щ-303» гвардейский флаг. Травкин преклонил колено, поцеловал край корабельного знамени, затем вместе с экипажем произнес клятву гвардейцев.

— Любимая Родина, слушай нас! — обратился Иван Васильевич к боевым друзьям, ко всей многомиллионной Советской стране. — Принимая гвардейское знамя, клянемся!

— Клянемся! — заверили Родину и народ гвардейцы.

— Клянемся тебе жестоко мстить фашистским мерзавцам за кровь и страдания, за горе и слезы наших отцов, матерей и детей.

— Клянемся! — повторили моряки.

— Клянемся настойчиво, без устали, ночью и днем искать и топить корабли врага, истреблять их до полной победы.

— Клянемся! — прогремело над заливом.

— Клянемся высоко держать гвардейское знамя, свято хранить и умножать военные традиции балтийцев…

От моряков лодки выступил ветеран корабля старшина команды мотористов В. Н. Лебедев. Он пришел на «щуку» вместе с Травкиным в 1936 году, пользовался большим уважением всего экипажа. Лебедев поблагодарил командование, Военный совет флота за высокую оценку нелегкого труда подводников, затем сказал:

— Я вспоминаю первую блокадную зиму в Ленинграде. На наших глазах умирали от голода и вражеских бомб женщины и дети. И не будет нам покоя, пока сполна не рассчитаемся с фашистами за страдания, кровь и слезы нашего народа.

Экипаж получил множество писем и телеграмм. Дружески поздравили боевых друзей моряки других кораблей, бывшие сослуживцы. В тот день получил письмо из Сталинграда Панкратов. Мать писала Евгению:

«Наш город весь разрушен, но от этого он стал нам дороже. Когда мы подплывали по Волге к городу, сердца наши пылали злобой к проклятому врагу. Враг сломал здесь свой хребет, а город наш есть и будет, и слава о нем пройдет по всей земле…»

Перед походом на корабль пришли новые люди: старшие лейтенанты Бутырский — командиром минно-торпедной части и Пенькин — помощником командира, торпедист Фомичев, ставший мичманом и прослуживший затем на лодке более десяти лет, гидроакустик Васильев. Стоял вопрос о списании Мироненко с лодки. Ожесточеннейшие вражеские бомбежки не прошли для него бесследно, он потерял слух.

Мироненко пришел к Травкину, хотел начать разговор, но молчал, мял в руках ленточки бескозырки. Иван Васильевич поспешил помочь ему начать разговор:

— Не хочется уходить с корабля?

— Не могу с него уйти, товарищ командир.

— Вам же лечиться надо.

— Все, что могли, врачи сделали, теперь время меня будет лечить и еще присутствие товарищей. Не могу я без вас.

— А ведь мы идем на опасное дело. Зачем вам-то рисковать?

— Поэтому и прошусь, что, может, сгожусь. Я ведь и у орудия смогу, и акустику помочь, если…

Травкин убедил командование бригады, что Мироненко ему необходим, и он остался на родном корабле. Весь экипаж одобрил этот шаг командира. Моряки любили корабль и хорошо понимали попавшего в беду товарища.

После неудач 1942 года немецко-фашистское командование стремилось заблокировать балтийские подводные лодки в Ленинграде и Кронштадте. Весной 1943 в Финском заливе противник выставил сплошные минные поля (8500 мин). На занятых островах противник оборудовал шумопеленгаторные станции, на море поставил дополнительные сетевые заграждения. Как отмечал в мемуарах «Война на море» немецкий адмирал Фридрих Руге: «…весной 1943 г. соединение сетевых заградителей перегородило Финский залив двойной противолодочной сетью, доходившей до дна». У заграждений противник держал значительные противолодочные силы — до 300 кораблей и судов, в воздухе почти круглосуточно висели его самолеты.

Тогда все это не было известно командованию Балтийского флота, и оно намеревалось использовать подводные лодки в борьбе на коммуникациях. Дравда, разведка установила, что гитлеровцы сохранили прежние противолодочные позиции — гогландскую и порккала-удскую.

Гогландская позиция, простиравшаяся по меридиану островов Гогланд — Б. Тютерс, состояла из антенных, донных и якорных мин, системы наблюдения, береговых батарей, двух шумопеленгаторных станций и групп противолодочных кораблей. Но основной противолодочный рубеж теперь был в самом узком месте Финского залива — между островом Найссар и полуостровом Дорккала-Уд. Здесь враг выставил два ряда сетевых бонов (подвешенная на поплавках и притянутая ко дну якорями сеть из троса, каждая сторона ячейки которой равнялась четырем метрам).

«Щ-303» было поручено найти рубежи противолодочных заграждений, отыскать, где можно пройти лодкам. Командование флота и бригады не скрывало, что задача эта чрезвычайно трудная, что вернуться с такого задания шансов немного. Отлично представляя сложность задания, Травкин готовился к походу особенно тщательно. Часами он просиживал над картами, отчетами командиров о походах, лоцией моря. Все надо учитывать, многое заранее предусмотреть и рассчитать. Не рассчитывал он только на везение. Может повезти раз, другой, но, в конечном счете, все определяет расчет и разум. «Лучше подготовиться, делать все идеально, не спешить, лучше на сутки-двое позже с моря прийти, но думать перед каждым новым шагом», — таким было его правило.

И еще у Ивана Васильевича была своя карта. К тем, что давались в штабе, добавлялись сведения, полученные из бесед с другими подводниками, с работниками разведотдела. Кто-то, возможно, посчитает такую карту излишне детализированной, перегруженной подробностями, но, как говорится, запас карман не тянет. Очень старательно командир «Щ-303» изучал силы ПЛО и ПВО противника — какие у него корабли и самолеты, какова их скорость, маневренность, приемы атак.