Георгий Зимин - Истребители

24 апреля управление 240-й авиадивизии, 133-й гвардейский и 900-й авиаполки производили перебазирование на аэроузел Франкфурт-на-Одере. Части и соединения воздушной армии готовились нанести удар по центру Берлина.

* * *

День 25 апреля для участников Берлинской операции был запоминающимся. Западнее Берлина соединились войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов — [411] завершилось долгожданное окружение столицы фашистской Германии.

В тот же день произошло и другое событие, имевшее важный политический международный резонанс: в центре Германии, на Эльбе, встретились войска союзных армий.

В самом же Берлине продолжались тяжелые бои. Для того чтобы облегчить нашим наступающим армиям этот последний штурм, 25 апреля авиация 16-й воздушной армии нанесла по центральным районам города несколько массированных ударов. Они имели кодовое наименование «Салют», в выборе которого, конечно, отразилось ожидание скорой победы.

В ночь на 25 апреля центр фашистской столицы бомбили 112 тяжелых бомбардировщиков авиации дальнего действия. В этом приняли участие бомбардировщики 16-й воздушной армии.

Днем, между 13 и 14 часами, был нанесен еще один массированный удар с воздуха — второй удар, в котором участвовало 413 бомбардировщиков и 483 истребителя. Под вечер последовал третий удар — 267 бомбардировщиков и 323 истребителя. Бомбардировщики следовали полками с небольшими интервалами в колоннах девяток или звеньев. Бомбометание велось с разных высот — от 800 до 2000 метров. Всего за день было сброшено около 600 тонн бомб.

С немногих уцелевших берлинских аэродромов гитлеровская авиация все еще пыталась оказывать нам противодействие, но это ей было уже не по силам. Подобно тому, как это было сделано под Кенигсбергом, наши истребители обеспечивали работу бомбардировщиков не только непосредственным сопровождением, но действовали и другими эффективными методами. Вся зона действий бомбардировщиков была прикрыта, как бы окаймлена истребителями, которые не допускали немецкую авиацию в этот район. Кроме того, за десять минут до первого удара, произведенного в дневное время, были заблокированы основные вражеские аэродромы. Тем не менее нашим летчикам пришлось действовать в трудных условиях: с утра мешал туман, а после первого массированного бомбардировочного удара весь Берлин заволокло густым дымом, Рассмотреть, что творится внизу, было очень трудно. Тяжелые низкие облака как бы прижимали к земле густые столбы дыма и подолгу не позволяли ему рассеиваться. Снизу, из кромешной задымленной мглы, вели бешеный огонь зенитки, и некоторые наши самолеты были им повреждены. [412] Но и немецким зенитчикам был помехой дым: стреляли фашисты в основном по звуку и наугад. Поэтому при таком интенсивном огне наши потери были сравнительно невелики: из сотен машин, находившихся в воздухе над Берлином, были сбиты только четыре.

В этих крупномасштабных действиях авиации наша дивизия приняла самое непосредственное участие. «Обеспечивая бомбардировщики и стараясь не допустить к ним вражеские истребители, летчики 240-й иад провели 10 воздушных боев с численно превосходящим противником и уничтожили 9 ФВ-190» {25}.

Как обычно бывало, когда авиация действует массированно, удары, нанесенные по центру Берлина 25 апреля, оказались очень эффективными. Были разрушены многие военные объекты и правительственные здания, десятки сильнейших взрывов свидетельствовали о том, что уничтожены крупные склады с боеприпасами и горючим. Враг понес большие потери в живой силе. Моральное состояние войск, оборонявших город, было окончательно подорвано.

Летчикам, ведущим свободный поиск, было рекомендовано пересекать зону Берлина, где развертывались основные бои с истребителями противника. Это обеспечивало наиболее вероятную встречу с врагом, так как в самом городе и на его окраинах было четыре действующих аэродрома: Ораниенбург, Тегель, Кладов и Темпельгоф. Кроме того, пролет небольших групп истребителей над Берлином вызывал огонь зенитной артиллерии, который большого вреда им не приносил, но приводил к быстрому расходу боезапаса зенитных батарей.

Из-за сложных метеоусловий и задымленности города бои над Берлином были неожиданными и скоротечными. При маневре можно было сразу «потерять» противника: видимость была очень ограниченной. Чаще всего бои ограничивались одной, редко — двумя атаками. Поскольку встречи с фашистами были внезапными, часто — на пересекающихся курсах, нашим летчикам приходилось проводить немало лобовых атак. Пары наших охотников нередко использовали этот прием при встрече с целыми группами ФВ-190. Замечу, что бои над Берлином, несмотря на наше полное превосходство в воздухе, были нелегкими и носили чрезвычайно напряженный характер. [413]

25 апреля я вылетел на свободную охоту в паре с В. И. Скупченко. Проходя над Берлином, мы увидели около тридцати «фокке-вульфов». Их боевой порядок говорил о том, что те идут бомбить наши войска с пикирования. Группа была значительно ниже нас. Я немедленно пошел в атаку на ведущего, но в этот момент он перешел в пикирование, и обстрелять его я не успел. По радио услышал, что другая группа бомбит наши войска на переправе через Шпре. Развернувшись для повторной атаки, я увидел еще восемь ФВ-190, которые, судя по всему, составляли группу прикрытия. Они находились с нами на одной высоте и быстро приближались. Пришлось принять атаку одним-единственным способом: пойти на эти «фоккеры» в лоб. Сближаясь с немецкими истребителями на встречных курсах, мы с майором В. И. Скупченко открыли огонь. Гитлеровцы проявили характер, и был момент, когда мне казалось, что лобовое столкновение неизбежно. Сам я отворачивать не собирался, а фашист оказался опытным и хладнокровным летчиком. Но в последний миг он не выдержал и отжал самолет. Разошлись мы «впритирку», и в это время пара «фоккеров», которая имела превышение, ринулась на нас с передней полусферы. Ситуация осложнялась: мы вели бой с тремя парами, а четвертая держалась выше и в любой момент могла атаковать.

Сделав энергичный разворот влево, я быстро зашел в хвост четверке, которая тоже была в левом вираже, и с короткой дистанции сбил «фокке-вульф». Одновременно со мной Скупченко атаковал второго ФВ-190 и подбил его. Пара, которая держалась выше нас, вступать с нами в бой не решилась, остальные «фоккеры» ушли.

Сбитый мной самолет упал в центре Берлина у самого стадиона «Олимпия». Впоследствии 9 мая, когда все уже было позади, я осматривал город. Заехал и в тот район, куда 25 апреля рухнул сбитый мной «фокке-вульф». Он все еще лежал там, возле стадиона, — убирать его было некому. Но это было 9 мая, а 25 апреля, после проведенного боя, я совершил еще один боевой вылет, правда, не парой, а звеном. Кроме В. И. Скупченко — моего постоянного напарника, со мной были мой заместитель полковник А. П. Николаев и штурман дивизии майор Е. М. Свитнев. Над центром Берлина мы фашистов не встретили и пошли к западной окраине, к аэродрому Кладов. При подходе туда обнаружили два взлетающих Ме-109, но атаковать их не успели: «мессеры» [414] уже были в воздухе и, не набирая высоту, ушли на бреющем на запад. При нашем появлении зенитная артиллерия открыла сильный огонь. Между тем — мы это видели — на старте находилось в готовности к взлету еще 4 Ме-109. Я решил их штурмовать. Первую атаку по моей команде мы произвели всем звеном. Потом я приказал паре Николаева прикрыть нас, и мы со Скупченко сделали второй заход. После этого роли поменялись: наша пара прикрывала, а пара полковника Николаева штурмовала. В воздухе гитлеровцев не было. Мы сожгли те четыре Ме-109, которые готовились к взлету, и еще несколько самолетов повредили. Несмотря на сильный зенитный огонь, наша четверка повреждений не имела.