Георгий Зимин - Истребители

С 3 по 8 мая войска фронта продолжали наступление в западном направлении, уничтожая отдельные части и группы гитлеровцев, которые стремились сдаться англо-американцам и оказывали сопротивление нашим войскам. 240-я истребительная авиадивизия в эти дни боевых задач не получала.

* * *

Говоря о некоторых итогах завершающей схватки с гитлеровским фашизмом, касающихся борьбы в воздухе, следует заметить, что обстановка в целом была для нас благоприятной, превосходство советских ВВС над люфтваффе было доминирующим. Перед началом операции мы ожидали более упорного сопротивления авиации противника: сил у гитлеровцев было еще достаточно, к тому же им предстояло защищать свою столицу. Однако сколько-нибудь серьезного противодействия в воздухе они не оказали. Объяснить это можно только одним: фашистские летчики чувствовали, что исход борьбы в целом уже предрешен, им уже не за что было драться. Это мы видели уже в ходе воздушных боев над Берлином, когда немецкие истребители, даже имея порой численное и тактическое превосходство над нами, вели себя пассивно. [421]

Погодные условия в течение всей операции были сложными, и это не позволяло нашему командованию использовать авиацию во всю ее силу. Особенно — возможности бомбардировщиков. По этой же причине и наши штурмовики вынуждены были в большинстве случаев действовать лишь мелкими группами.

Не была использована в полную силу и наша 240-я истребительная авиационная дивизия. Мы вступили в сражение через два дня после начала операции, когда период наиболее напряженных воздушных боев над Берлином еще продолжался и мы могли бы вести боевые действия с большим напряжением. Обстановка в воздухе этого требовала. Кроме того, мы потеряли еще несколько дней, когда находились в готовности к сопровождению бомбардировщиков, но из-за плохих метеоусловий эти вылеты не состоялись. Таким образом, по ряду объективных причин наша дивизия в Берлинской операции не показала все те возможности, на которые она была способна, и, как и все другие соединения воздушной армии, провела ее далеко не с полным напряжением. Мы выполнили всего 400 с небольшим вылетов, провели 22 воздушных боя, в которых было сбито полтора десятка самолетов противника. В этих боях наиболее отличились капитан П. Я. Головачев, капитан Д. П. Моцаков и старший лейтенант А. И. Калугин, каждый из которых сбил по два вражеских самолета.

Берлинская операция для 240-й истребительной авиационной дивизии оказалась итоговой в Великой Отечественной войне. За годы войны летчики соединения произвели 20 206 боевых вылетов, проведя в воздухе 18 743 часа. Они участвовали в 664 групповых воздушных боях, в которых сбили 757 самолетов противника. Несколько сотен вражеских самолетов было уничтожено ими на земле при ударах по немецким аэродромам. К этому надо добавить сотни автомашин, бронетранспортеров, орудий, цистерн, паровозов, катеров, барж и другой военной техники врага, уничтоженной при действиях по наземным целям. И, конечно, нами были выведены из строя тысячи вражеских солдат и офицеров {27}.

В разное время из семи истребительных авиационных полков, входивших в состав 240-й авиадивизии, пять стали гвардейскими, 12 лучших летчиков были удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Гвардии капитан [422] П. Я. Головачев был удостоен этого высокого звания дважды, хотя и уже не в нашем соединении.

Участвуя во многих крупных наступательных операциях, наша дивизия получила 17 благодарностей Верховного Главнокомандующего. 1230 летчиков, офицеров штаба, инженеров, техников, младших специалистов и рядовых были награждены орденами и медалями.

Для каждого воевавшего человека годы, проведенные на фронте, — это ни с чем не сравнимый период жизни. После войны я занимал различные командные должности в ВВС и ПВО, но во все времена был горд и счастлив тем, что в Великую Отечественную мне довелось командовать прекрасными, беззаветно преданными своей Родине людьми, мужественными, неустрашимыми воздушными бойцами.

Сам я за годы войны произвел 249 боевых вылетов, провел 69 воздушных боев. Что же касается сбитых самолетов, то по архивным данным на моем счету числятся 18 сбитых лично и еще 20 самолетов — в группе.

Таковы некоторые краткие итоги нашей боевой деятельности в суровые годы всенародной борьбы с фашизмом.

В послевоенные годы

В конце лета сорок пятого года я получил свой первый с начала войны отпуск и испытал странное, полузабытое и многим фронтовикам знакомое ощущение: мы разучились тратить время на себя. Однако привычка к деятельному образу жизни взяла свое, и я неплохо организовал свой досуг. Осенью, к концу отпуска, хорошо отдохнув, я был готов энергично начать совершенствование учебной и летной подготовки в своей авиадивизии, но командовать ею мне больше не пришлось. Я был назначен командиром истребительного авиасоединения.

Прибыв к месту службы, я представился своему новому начальнику К. А. Вершинину. Должен напомнить, что перед Белорусской операцией в 1944 году 240-я авиадивизия была передана в состав авиации 2-го Белорусского фронта, но едва мы успели перебазироваться, как пришел новый приказ о включении соединения в состав 1-й воздушной армии 3-го Белорусского фронта. Так что служить с К. А. Вершининым в годы войны мне не довелось. Тем не менее он меня, как выяснилось, знал [423] и, кажется, обрадовался, что меня назначили командиром соединения именно к нему.

Главной и первоочередной задачей для себя в тот период я считал знакомство с командирами дивизий и полков. Летал в соединения и части и всюду, увы, видел одну и ту же картину: плановых и регулярных занятий с летчиками не проводилось, учебная база для этого только готовилась. Кое-что мне было уже знакомо по той обстановке, которая в первые послевоенные недели складывалась в полках 240-й авиадивизии. Демобилизация... Но там по моему приказу быстро приступили к плановой командирской подготовке, что дисциплинировало личный состав. Здесь же все надо было начинать с большим опозданием.

Собрав командиров дивизий, я приказал в десятидневный срок организовать все необходимое для регулярной учебы и понял, что такой поворот дел для некоторых из них — неожиданность. По истечении установленного срока начал проверку. Результатами я был вполне удовлетворен. Только в соединении, которым командовал полковник (фамилию я по известным причинам не стану называть), даже ни одного класса не было подготовлено. «Война нас всему выучила», — невозмутимо объяснил комдив. Он был искренне убежден в том, что учиться уже нечему. И это был хороший летчик и опытный командир-практик. Я немало встречал таких в годы войны — командиров полков и даже дивизий. Их личного боевого опыта и чутья часто хватало на то, чтобы результативно вести тяжелую будничную работу войны, по... если командир не работает над собой регулярно, его, прямо скажем, самоуверенность рано или поздно становилась серьезным тормозом в меняющихся условиях, особенно при поступлении на вооружение новых, более совершенных и более сложных самолетов. Надо было искать другие эффективные методы их освоения и обучать подчиненных новым тактическим приемам работы на этих машинах.