Георгий Зимин - Истребители

Но ряд вопросов мы в то время своими силами решить не могли, в частности обеспечения летчиков нормальными жилищными условиями. И я написал письмо на имя Сталина.

Вскоре состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС. Как мне потом стало известно, Сталин, убедившись, что все присутствующие читали мое письмо, уточнил, сколько всего бесквартирных офицеров. Ему назвали. Был вызван Поскребышев, и тот доложил, что в стране есть 3200 финских домов, не поставленных на фундамент. Сталин тут же предложил Политбюро передать все эти домики в мое распоряжение. Таким образом, мы не только решили наши жилищные проблемы, но и кое в чем смогли помочь нашим соседям по округу — у них тоже было трудное положение с жильем. Правда, после столь успешной акции я вынужденно перезнакомился почти со всеми министрами, которые звонили мне, чтобы узнать, что я за человек, из-за которого у них по всей стране изъяли столь нужные им финские домики. Конечно, многие ругали меня, не выбирая выражений.

В декабре 1951 года я докладывал в Москве Маршалу Советского Союза Л. М. Василевскому ряд текущих вопросов.

— Все это мы учтем, — сказал он, — только не вам уже придется ими заниматься. Вас переводят на другую, весьма ответственную должность.

Деятельность, которой мне предстояло заниматься, носила военно-дипломатический и отчасти политический характер. Идея исходила от Сталина, он до конца своих дней держал эту работу под строгим регулярным контролей, [428] и так же регулярно я делал доклады на Политбюро ЦК КПСС.

Речь идет о той помощи, которую в начале пятидесятых годов мы оказывали странам народной демократии по созданию у них надежной противовоздушной обороны. Работа была принципиально новая, по многим своим аспектам — сложная: аналога не имела ни в чисто техническом, ни в военно-политическом плане и, как это нередко бывало, должна была быть исполнена в очень сжатые сроки.

Конечно, без единого координирующего центра такую работу, охватывающую несколько стран, в чисто профессиональном отношении выполнить было бы просто невозможно. Поэтому у нас в системе Министерства обороны был создан специальный орган, руководство которым доверили мне. Все текущие задания и установки я получал непосредственно от А. М. Василевского и Политбюро, где я регулярно докладывал по всем вопросам решения стоящих задач.

Этой работе Сталин придавал чрезвычайно важное значение. Люди, которые не сразу или не полностью понимали это, тут же за это расплачивались. Должен сказать, что именно так был снят с должности начальника Генерального штаба генерал армии С. М. Штеменко. Речь шла о выделении нам необходимых технических средств и оформлении директивой распоряжений, отданных министром обороны. Штеменко пообещал, но, когда я прибыл к нему, выяснилось, что произошла самая обыкновенная проволочка. Я стал настойчиво просить исполнения распоряжения министра обороны. Но Сергей Матвеевич, как мне показалось, был только шокирован упрямством какого-то там генерал-майора авиации.

Буквально через день или два после моего разговора со Штеменко я был заслушан на Политбюро. Там же присутствовал министр обороны и начальник Генерального штаба.

Я доложил, что мы всесторонне изучили, проанализировали, свели все в четкую систему, на основании которой выработали вполне определенный конкретный план действий.

Казалось, все идет хорошо. Но тут Сталин спросил, почему мы не приступили уже к реализации того, что нами намечено, что тормозит дело. Я ответил, что министр обороны оказывает нам большую помощь, благодаря [429] которой во многом мы успели за короткий срок провести фактически всю подготовительную работу. Но Генштаб, к сожалению, не всегда с должной оперативностью выполняет распоряжения министра, из-за чего и возникают задержки. Я конкретно объяснил, в чем именно это выражается.

Судьба С. М. Штеменко была решена.

...Работа нашего управления была развернута с первых дней его создания и охватывала все братские страны. В каждой из стран она продолжалась 10–14 суток, а по возвращении из очередной поездки я первым делом обязан был сделать доклад на Политбюро. Сталин в то время уже часто болел и был не на всех заседаниях. Когда он бывал, иногда задавал вопросы, касающиеся непосредственно нашей работы, а иногда и более широких сфер, чем то, что составляло нашу непосредственную работу.

Речь шла, в частности, о ряде вопросов, которые входили в компетенцию правительств тех стран, где мы работали. Я ведь не был уполномочен нашим правительством их решать.

Сталин выслушал спокойно и заметил:

— Тут вы, очевидно, правы. Надо будет переговорить с секретарями.

Я понял, что речь шла о руководителях братских партий. В последующих случаях, когда такая необходимость возникала (а она возникала периодически), Сталин уже привычно говорил: «Этот вопрос мы решим с секретарями». И, таким образом, многие возникавшие проблемы быстро снимались.

Как видно даже из этих очень сжатых сведений, я работал, говоря современным языком, «в режиме наибольшего благоприятствования». Однако это не значит, что работать было легко. Тем не менее порученное дело мы довели до конца. Надежный рубеж противовоздушной обороны в странах социалистического содружества в Европе был создан.

...В течение первого послевоенного десятилетия в области укрепления обороноспособности страны нам удалось решить много сложных вопросов. Что касается авиации, то во второй половине пятидесятых годов мы располагали надежной, отвечающей современным требованиям боевой техникой и имели неплохой задел на будущее. [430]

В конце пятидесятых годов были освоены новые сверхзвуковые самолеты-истребители МиГ-21 и других типов со скоростью 2500 километров в час. В эти годы было принято решение о значительном сокращении кадрового состава Вооруженных Сил и о свертывании ряда военно-технических программ, работа над которыми уже шла полным ходом.

В тот период как депутат Верховного Совета СССР я принимал участие в очередной сессии. Однажды, когда рабочая повестка была исчерпана, Н. С. Хрущев объявил:

— Все депутаты свободны, военных прошу остаться.

— Когда я летел через океан в Америку, — сказал Н. С. Хрущев, — меня четыре раза перехватывали истребители. Стало быть, в случае войны ни один наш бомбардировщик до цели не долетит. Зачем же нам такие бомбардировщики? Нечего тратить на них средства.

Всем было ясно, что мы в такой форме поставлены перед фактом уже принятого решения.

Далее Н. С. Хрущев дал указание главкому ВМФ свернуть программу строительства крупных надводных кораблей, а те, которые уже строятся, переплавить — стране, сказал он, нужен металл.

— Оставить только подводные лодки, — указал он. Приблизительно так же был решен вопрос и с танками.