Александр Карцев - Неизвестная война. Записки военного разведчика

А ночью ко мне в палату пришли Шафи с Виктором Шаталовым. Они обсуждали между собой какие-то «короткие траектории». Спорили, соглашались. Это была последняя ночь в госпитале, когда меня посещали призраки. Но уже утром я знал, как должен выглядеть мой боевой нож. Теперь я отчетливо представлял, чего ожидал от меня Шафи.

Вскоре я вернулся на заставу. И через несколько дней сделал свое домашнее задание — боевой нож. Я не рисовал эскизов, не думал над его формой. Я вообще ни о чем не думал. Складывалось впечатление, что руки делали его сами собой. На ощупь. Под управлением каких-то потусторонних, неведомых мне сил. Нож действительно получился необычным. Небольшая аккуратная рукоятка и широкое пятисантиметровое обоюдоострое лезвие, чем-то отдаленно напоминающее коготь тигра. Небольшой ремешок для крепления ножа (на запястье руки). Совершенно не задумываясь (благо частенько в детстве наблюдал, как отбивают косу косари), я отбил молотком кромку лезвия. Получилась забавная игрушка — легкая, удобная, очень острая. Но внешне совершенно безобидная.

Конечно, нож, который я сделал, был далек от совершенства. Латунь — не самый лучший материал для клинка. Нож легко было точить. Но и тупился он быстро. Увы, другого материала у меня не было.

Речь о другом. Перед самой отправкой в Афганистан я как-то по случаю зашел в охотничий магазин. Полюбовался оружием, шикарными охотничьими ножами. Увы, для покупки даже охотничьего ножа нужен был охотничий билет. Но его у меня не было. И даже если бы и был, возможно, я смог бы провести нож в багажном отделении самолета до Ташкента. А вот таможню в Тузели прошел бы едва ли. Не только потому, что нашлись бы какие-нибудь запрещающие провоз ножей приказы. А просто потому, что нож понравился бы кому-то из таможенников.

Забавно, в Афганистане Родина доверяла мне стрелять из любого вида оружия. А вот привезти офицеру на войну удобный нож не доверяла. Вот и приходилось делать нож из подручных материалов.

Прошло еще несколько дней, прежде чем я смог похвастаться перед Шафи своей поделкой. Мы встретились с ним у развалин одной из крепостей. Место встречи было не совсем обычное. Мы ни от кого не прятались. Несколько минут бродили по развалинам, заброшенному винограднику, сидели в тени небольшой березовой рощи. Цель этой прогулки была мне не совсем понятна. Хотя не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это какая-то очередная проверка.

— Дыши, — сказал Шафи. — Ты должен научиться дышать. Вдыхать запахи. Вбирать в себя тепло цветов и дуновение ветра. Учись слушать! Что говорят цветы и птицы, ветер и тишина, деревья и камни. Все они живые. Нужно только научиться понимать их язык. У каждого из них есть свое имя. Вот «Дерево, грустящее над арыком», вот «Камень, лежащий у обочины». А вот «Ветка виноградной лозы, любящая солнце». Когда ты познакомишься с ними поближе, ты никогда не спутаешь одно дерево с другим. На винограднике ты будешь знать каждую лозу. И по легкому дуновению сможешь распознавать настроение ветра, по прозрачности воды — мысли арыка. Тогда они станут твоими друзьями. И всегда предупредят об опасности. О засаде, спрятавшейся в роще. О враге, притаившемся за камнем. Всегда укроют тебя от них. И помогут… На прощание я протянул Шафи то, что уже долгое время жгло мои руки, — свой последний нож. Шафи не удивился. Он согласно кивнул: «Это то, что нужно». Словно знал, что сегодня я принесу именно этот нож. И у меня в голове возникло совершенно безумное предположение, что форму ножа мне подсказали учитель Шаталов и Шафи. Когда навещали меня в инфекционном госпитале. Но их не могло быть там! Это были всего лишь галлюцинации. Или я все-таки ошибаюсь, и они там были?

На следующий день мы встретились в крепости Шафи. Там меня ожидал настоящий пир. Стол ломился от угощений. И хотя вместо стола в центре комнаты была постелена циновка, угощений было действительно много.

— Что празднуем? — не удержался я.

— Обедаем, — ответил Шафи с лукавой улыбкой. — Командиру надо набираться сил после болезни.

В этом Шафи, конечно же, был прав. После госпиталя я еще не совсем оправился. Кружилась голова, слабость во всем теле, каждый шаг давался с большим трудом. А еще — постоянный страх потерять сознание. Никогда не думал, что можно быть таким слабым. Таким слабым, как я. Мне постоянно слышались какие-то голоса (точнее, как бы странно это ни звучало, но скорее это были не голоса, а чьи-то мысли). Казалось, что тени необыкновенных бесформенных существ окружают меня. Они были похожи на сгустки энергии, мыслящую пустоту. Иногда они разговаривали со мной. Но в памяти не оставалось почти ничего из того, о чем они говорили. Чаще они разговаривали между собой. Я улавливал обрывки их слов (точнее, мыслей). И понимал, что они говорили обо мне. Говорили в третьем лице — «он, его, о нем». Говорили на незнакомом, но понятном мне языке. Возможно, это были какие-то местные призраки? Но, скорее всего, из-за слабости после тифа у меня были обычные галлюцинации.

После обеда началось что-то совершенно непонятное. Шафи достал из небольшого сундука все мои самодельные ножи. Включая последний, сделанный после госпиталя. Завязал мне глаза черным платком и разложил ножи передо мной.

— Сейчас ты должен выбрать свой нож, — в голосе Шафи послышались какие-то новые нотки.

— Как я его узнаю?

— Ты не ошибешься. У него будет теплая рукоятка. Не думай, что выбор только за тобой. Нож тоже выбирает. Если ты ему понравишься — он даст тебе об этом знать.

От этого попахивало какой-то мистикой. Нож не может выбирать себе хозяина! Да и насчет теплой рукоятки у меня были большие сомнения. Возможно, последний нож был сделан более качественно, чем остальные. И его рукоятка могла лучше лечь в руку. Однако от одного из ножей действительно шло какое-то необыкновенное тепло или излучение. Мне показалось, что от него шло не тепло, а свет. Это было очень необычное ощущение.

Я снял повязку. В руке был мой последний нож. Коготь Тигра.

Шафи позвал Лейлу. Она появилась моментально — видно, ждала в соседней комнате. Шафи передал ей нож и сказал что-то на непонятном мне языке. Китайском либо японском. Лейла согласно кивнула в ответ. Улыбнулась мне и тут же убежала с моим ножом из комнаты.

Шафи объяснил мне то, к чему я шел так долго. Форму ножа. Он говорил очень медленно, и мне казалось, что я проваливаюсь в легкую полудрему. В этом не было ничего удивительного. Работали биологические часы. Наступал период «быстрого полусна». Возможно, Шафи хорошо знал мои биологические часы. Но, скорее всего, после госпиталя все мои часы были абсолютно неисправны. Последнее было более правдоподобно. Шафи тем временем продолжал рассказывать о рукопашном бое, фехтовании и моем ноже. Я уловил лишь окончание фразы: