Александр Карцев - Неизвестная война. Записки военного разведчика

Но, в отличие от людей, животные не могли ничего изменить в своей жизни. Не могли остановить войну. Могли только верить в нас. Верить и любить.

В январе 1986 года, перед самой отправкой в Афганистан, довелось мне стажироваться в должности начальника разведки танкового полка. В нескольких километрах к северу от Бахардена в Каракумах развертывалась 154-я мотострелковая дивизия кадра. В составе этой дивизии был и мой полк. На месячные сборы с гражданки призывались офицеры, сержанты и рядовые запаса. С ними проводились занятия по боевому слаживанию и боевой подготовке, изучались новые образцы вооружения и техники. Итогом сборов должны были стать тактические учения с боевой стрельбой.

Вот с ними-то и вышла маленькая накладка. На вторые сутки учений, когда наша полковая разведрота успешно выполняла учебные и учебно-боевые задачи, вызвал меня к себе командир полка. Войдя в командирскую палатку, я доложил о прибытии. После яркого туркменского солнца я не сразу заметил, что командир был не один. Перед ним стоял незнакомый мне старший лейтенант лет сорока. Явно из «пиджаков», выпускников одного из гражданских вузов. Выглядел он довольно живописно. Всем своим видом напоминая то ли француза со старой Смоленской дороги в 1812 году, то ли немецкого военнопленного после окончания Сталинградской битвы. Мятая полевая форма, потерянный взгляд совершенно невоенного человека. В голосе его слышались виноватые нотки. И кажется, он был чем-то сильно огорчен.

При виде меня командир кивнул.

— Заходи, лейтенант.

И жестом дал понять, чтобы я подождал, когда он закончит допрос «военнопленного».

— Покажите, где вы их выставили? — командир пригласил его подойти к карте.

Вид карты не прибавил уверенности старшему лейтенанту. Он начал медленно водить пальцем по карте, близоруко щурясь. И что-то выискивать в районе Ашхабада и Бикровы… Прочитал несколько знакомых названий, немного оживился. Но после этого окончательно сник — стало понятно, что в топографических картах он явно не силен.

— Там барханы были. И кусты саксаула. Я точно не знаю где… Где-то там, — старший лейтенант махнул рукой в сторону выхода. Выглядело это более чем неопределенно.

Интересно, что они там искали? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что вызвал меня командир к себе не просто так. Возможно, это что-то, потерянное старшим лейтенантом, вскоре придется искать и мне. Хотя, может быть, никакой он не старший лейтенант, подумал я, а вражеский шпион, который не хочет признаваться, где спрятаны его шифры и явки. Или паникер, оставивший свои позиции без приказа. И забывший, где эти позиции находятся. Мысли эти показались мне довольно забавными. Ведь если он шпион или паникер, то согласно жанру военного кино командир сейчас прикажет мне его расстрелять. К сожалению, оружия у меня при себе не было. Даже любимого в детстве игрушечного пистолета с пистонами. И логика подсказывала мне, что ради расстрела командир едва бы стал вызывать своего начальника разведки.

Да, я ошибся. Передо мной стоял никакой не шпион и не паникер. А всего лишь начальник оцепления, выставляемого на время проведения боевых стрельб. Вчера утром он выставил оцепление, а когда вечером поехал его снимать, не нашел своих бойцов. Как, впрочем, и место, где их выставлял. Да еще и застрял в песках. На всю ночь. Благо водитель оказался опытным — к утру они смогли выбраться из плена «черных песков».

— Ну, чего смотришь? — обратился ко мне командир полка. — Искать бойцов надо. Вот только где он их выставил, ума не приложу!

— Товарищ полковник, может быть, к вертолетчикам за помощью обратиться? — решил поумничать я.

В ответ кэп только замахал руками.

— Если об этом узнает кто-то из командования, то не сносить нам ни погон, ни головы. Так что пока никто никому ничего не рассказывает! Ищем. Ищем сами!

— Ну ты же разведчик! Ты должен их найти, — закончил он свою тираду.

Последняя фраза командира напомнила мне слова замполита из известного анекдота о пулеметчике, у которого закончились патроны. Мысленно я поискал вокруг свой пулемет. Пулемета не было.

— Все, идите! Оба. И найдите мне всех. Целыми и невредимыми!

— Есть! — я взял под козырек, развернулся и вышел из палатки.

Старший лейтенант последовал за мной. Спиной я почувствовал его вздох облегчения — старшим в поиске его подчиненных был назначен я. И ему теперь не нужно было никем командовать и принимать решения. Выполнять приказы ему было явно легче.

Вскоре мы были у машины оцепления. Обычный армейский ГАЗ-66 не слишком-то приспособлен для поездки в кабине для трех человек. Если не сказать большего! Совсем не приспособлен! Проще было не брать с собой старшего лейтенанта. Помощник из него был никакой. Но мысль о том, что без него его бойцы едва ли будут выполнять приказы какого-то незнакомого лейтенанта, не давала мне покоя. А еще по субординации старший лейтенант был старшим для меня по званию — так что ему полагалось ехать в кабине, а мне в кузове. Но я был назначен старшим по поиску пропавших. И значит формально был старшим по должности.

Проблема разрешилась сама собой.

— Вы садитесь в кабину, товарищ лейтенант, — обратился он ко мне по званию. — Мне в кузове будет удобнее.

Да, решения теперь приходилось принимать мне. Выезжать на одной машине в пустыню было запрещено. Только на двух. Старший лейтенант вчера вечером уже нарушил этот приказ. И лишь чудом да благодаря опыту своего водителя остался жив. Пустыня безалаберности не прощает! Но второй машины у меня не было. Приходилось надеяться на русское «авось».

Мы подъехали к расположению разведроты. Загрузили 40-литровый металлический термос с водой. Я взял свою командирскую сумку с рабочей картой. И начал что-то в ней внимательно рассматривать. Словно пытался найти на карте наших потерявшихся бойцов. Найти их на карте было совсем не сложно. Оставалось только найти их в пустыне.

Через пару километров мы подъехали к небольшой развилке. Старший лейтенант постучал по крыше машины. Скажу честно, я не ожидал от него такой настойчивости. Но он вдруг вспомнил, что вчера утром поворачивал на этой развилке налево. Это он хорошо помнил. Единственное, что помнил. Потому что дальше начинались барханы. Похожие один на другой. Но мы повернули направо. Потому что старший лейтенант искал своих пропавших бойцов. А я искал того, кто знает, где их искать! Еще перед выездом на карте я обнаружил в трех километрах к северу от нашего лагеря зимник, в котором обычно останавливаются на ночевку пастухи с отарами овец. И мы ехали к этому зимнику.

Я не ошибся в своих предположениях. Вскоре мы подъехали к отаре овец, которые паслись вокруг небольшой глинобитной постройки. На шум нашей машины вышел старик-чабан. Белобородый, с опаленным солнцем и ветрами лицом и с удивительно мудрыми глазами. Мы поздоровались.