Александр Карцев - Неизвестная война. Записки военного разведчика

— Салам алейкум, аксакал!

— Алейкум ассалам, командир!

— Скажите, уважаемый, вы не встречали неподалеку наших солдат?

Старик улыбнулся в ответ. Легкая смешинка, как маленькая искорка, блеснула в его глазах. Но ответил он вопросом на вопрос.

— Почему неподалеку? Здесь они, — и пригласил меня пройти за собой.

В зимнике на полу сидели несколько бойцов. Они пили зеленый чай с ароматными пшеничными лепешками. И похоже, не очень-то обрадовались, что их нашли так быстро. Призванные из запаса, они не очень-то торопились служить. И хорошо помнили несколько главных армейских заповедей. Во-первых, о том, что солдат спит — служба идет. А во-вторых, что нужно держаться подальше от начальства и поближе к кухне. В полумраке зимника не было видно моих погон. Однако они сразу же догадались, что я и есть то самое начальство, от которого нужно держаться подальше.

Я не стал их разубеждать. Произнеся лишь два слова:

— Выходи строиться!

Бойцы неохотно стали подниматься с пола. И побрели к выходу. Там их уже обнимал их командир. Радуясь тому, что увидел живыми и невредимыми. Словно они только что вернулись с того света.

— Все? — спросил я его.

— Все. Все! — радостно ответил мне старший лейтенант. — Можем возвращаться!

— Все — это сколько? — уточнил я.

Старший лейтенант радостно принялся считать своих подчиненных. Сначала один раз. Потом второй. Лицо его менялось прямо на глазах. Трех бойцов не хватало.

Старый аксакал стоял в сторонке. И посмеивался в бороду. Все происходящее его явно веселило. В этом не было ничего удивительного. Ведь, как известно, кто в армии служил, тот в цирке не смеется. Похоже, что и дедушка когда-то давным-давно служил в армии. Вот и веселился, вспоминая свою далекую юность.

— Вы не знаете, где они могут быть? — обратился я к нему.

— Карта есть, командир? — снова ответил он мне вопросом на вопрос.

Я молча достал из своей командирской сумки карту и протянул ее старику. Из последних сил стараясь делать вид, что умею ничему не удивляться. Чабан раскрыл карту. Привычно развернувшись на север, он показал на карте точку в полутора километрах к западу.

— Здесь колодец с плохой водой (на карте было отмечено, что вода в колодце соленая). Они рядом. Я звал их перебраться сюда. Но они не захотели, — и протянул мне карту. Чтобы я мог рассмотреть, где этот колодец находится.

А потом снова улыбнулся. И показал рукой на чуть приметную дорогу.

— Если поедете по ней, не ошибетесь. Она ведет к колодцу.

Всем своим видом старый чабан давал нам понять, что для него военные с картой — это те, кто не просто спросит дорогу, но еще и непременно попросит показать рукой, куда идти. Старик откровенно веселился.

Я улыбнулся ему в ответ. В пустыне мне пришлось работать впервые. И я действительно был не против, чтобы мне показали рукой, куда ехать.

— Спасибо, уважаемый!

Бойцы уже сидели в кузове. И можно было уезжать, но одна мысль неожиданно заставила меня остановиться. Чабаны ведь не носят с собой запас продуктов на целый взвод. И воды столько не носят!

Старик не просто приютил попавших в беду солдат. Но и отдал им все свои продукты. И всю свою воду!

Я приказал спустить из кузова 40-литровый термос и перелить воду, куда скажет старик. Чабан не стал противиться. А молча принес большой пятилитровый чайник. Когда-то давным-давно он был не только чабаном, но и солдатом. И знал не на словах, а на деле, что такое войсковое братство и взаимовыручка. А еще он слишком хорошо знал, что такое глоток воды в пустыне. Глаза старика вмиг изменились. Что-то родное и близкое мелькнуло в них.

— Спасибо, командир.

— Это вам спасибо, — я не удержался и обнял старика. — Спасибо, отец!

И направился к машине. Но старик задержал меня еще на мгновение. Тихо, чтобы никто не слышал, он произнес еще несколько слов:

— Не бросай своих солдат, командир. Это очень плохо. Никогда не бросай!

— Не брошу, отец, — сказал я ему в ответ. Даже не задумываясь о том, что все последующие двадцать шесть месяцев в Афганистане я буду помнить эти слова старого чабана. И может быть, именно благодаря его наказу за все это время среди моих подчиненных не будет ни одного раненого и убитого. За все эти 26 месяцев и 25 лет моей службы.

Вскоре машина тронулась. Я взмахнул рукой на прощание. Чабан помахал мне в ответ.

Как и говорил старик, в полутора километрах от зимника мы увидели колодец. И трех бойцов, расположившихся вокруг него. Вид их напоминал картину из какого-то научно-популярного или учебного киножурнала. Один из бойцов вел наблюдение. И заметил нас сразу! Второй на небольшом костре кипятил воду в котелке. Над котелком была закреплена какая-то сложная конструкция из крышек от котелков, на которой пар превращался в капли воды. И эти капли стекали в обычную армейскую кружку.

Неподалеку в небольшой ямке были сложены ветки саксаула. Над ними натянут большой кусок целлофана. Сверху которого точно по центру лежал небольшой камушек. А снизу стояла еще одна кружка. Которая и собирала конденсат, образовавшийся от растений. За этой кружкой наблюдал третий боец.

В общей сложности за прошедшие сутки бойцы насобирали таким образом около 200 граммов воды. Это было немного, но им хватило, чтобы продержаться это время. На мой вопрос, почему они не ушли с остальными, бойцы сильно удивились.

— Командир сказал нам быть здесь. Вот мы и были.

Слова их напомнили мне известный детский рассказ о честном слове.

— Так там же вода была. И еда, — продолжал допытываться я.

— А что вода и еда! — ответил мне старший. — Поесть и попить мы можем и дома. А вот проверить себя — только здесь!

С той поры прошло уже много лет. Но я до сих пор вспоминаю старика чабана, который отдал нашим солдатам все свои лепешки и всю свою воду. Все, что у него было! И вспоминаю тех трех бойцов, которые учились выживать. Учились выполнять боевой приказ и учились быть настоящими мужчинами.

До Нового года оставалось менее пяти часов. Приходилось спешить. Подарки уже были разложены. Но пока не стемнело, нужно было навести их на аэродром шурави.

Хайрулло, старший в группе, деловито осматривал небольшие горки камней, что складывали его юные помощники Мирзо и Бахтияр. Кажется, горки получились достаточной высоты. Или камней нужно еще немного добавить? Здесь важно было не ошибиться. Рядом с горками лежали реактивные снаряды, которые еще днем они перенесли из небольшой пещеры, что располагалась буквально в сотне метров от их позиции. Реактивные снаряды Хайрулло устанавливал сам. Ответственное это было дело и непростое — запускать реактивные снаряды с камней. Нужно было не только правильно выбрать направление, но что гораздо важнее — установить правильный угол наклона снарядов. Понятно, что большой точности здесь добиться было сложно. Но рядом с баграмским аэродромом располагался большой штаб шурави со множеством складов и различных подразделений — промахнуться по ним было сложно. К тому же неслучайно Хайрулло считался в банде лучшим специалистом по запуску реактивных снарядов. Не в первый раз он это делал. Но каждый раз делал это старательно и очень тщательно. Он подходил к каждому снаряду, аккуратно поправлял его. Прицеливался, мысленно представляя, как и куда он полетит. И у каждого снаряда чуть слышно шептал как заклинание одно слово: «Иншалла» (иншааллах — если пожелает Аллах). Да, на все воля Всевышнего. Но еще в далеком детстве отец не раз говорил ему, что Аллах чаще помогает тем, кто сам усердно выполняет свою работу и делает шаги к своей мечте. С тех пор в трудные минуты Хайрулло мысленно обращался за помощью к Аллаху. Но прежде старался сам все сделать на совесть и сам решить свои проблемы. Чтобы в будущем Аллаху было легче ему помогать!