Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

Проведя несколько дней на студии Рекорд–Плант, Опыты в начале июля вернулись в Англию для участия в музыкальном фестивале в Уобурне. Счастливая толпа радостно приветствовала их возвращение домой после шестимесячного отсутствия.

— Джими был неописуемо восхитителен! — такими словами выразил общее настроение один из поклонников.

Но у Майка Джеффери не было никаких идей на продолжение выступлений группы в Англии — Америка позволяла заработать несравненно больше денег.

Перед приездом Джими в Лондон, Час ясно дал понять Кати Этчингем, что не потерпит больше её и Джими под одной крышей с Лоттой, и не только с ней, но с любой другой девочкой Джими. На гастролях Джими уже говорил ему, что хотел бы жить "в какой–нибудь уютненькой небольшой гостинице" поблизости от клубов.

Несмотря на то, что она была хорошо осведомлена о других женщинах Джими, Этчингем для Джими и для себя сняла на Брук–Стрит небольшую квартирку в четвёртом этаже, в одном из великолепных уголков Лондона, в двух шагах от гостиницы Кларидж и совсем близко от Спикизи, любимом клубе Хендрикса. Джими обрадовался идее переехать в "находку" Кати, и они тут же отправились за покупками на Оксфорд–Стрит. С некоторых пор он уже всегда платил за всё, и Хендрикс очень придирчиво отнёсся к обстановке нового жилья, которому вскорости пришлось выдержать не один шквал репортёров, журналистов, интервью и фотосессий. В соседней парадной в XVIII веке жил Георг Фридрих Гендель, и Джими был в восторге, когда узнал, что Гендель был очень уважаемой фигурой в мире музыки, и скупил все пластинки с органными концертами Генделя.

В течение шести с небольшим следующих месяцев большей частью они с Кати были разлучены, но воссединялись на Брук–Стрит каждый раз, как ему удавалось быть в Лондоне. Хендрикс сказал мне однажды, что они в конечном счёте "взаимно исчезли друг для друга".

Прошёл месяц после выступления в аббатстве Уобурн. для Опытов начались продолжительные гастроли по Америке, ставшие необыкновенными, и как любил говорить Джеффери Джими:

— Пока горячо — куй.

Назвать счастливой жизнь новопомазанных рок–звёзд было никак нельзя. И Ноэл, и Мич, оба тощие и бледные английские мальчики с огромными шевелюрами курчавых волос были в шоке от нравов в городах американского Юга и Среднего Запада — они не могли с Джими сходить поесть вместе и даже туалеты были для них раздельные — только для белых. Их глаза расширялись от ужаса, и рты раскрывались сами собой, видя таблички "Только для цветных". Сам Хендрикс давно это уже испытал на себе; и эти угрожающие таблички ничем новым не были для него.

На сцене с ним иногда происходили такие мощные и неожиданные музыкальные прорывы, что даже Ноэл и Мич иногда смотрели на него как на бога, и встреча с расизмом приводила их в замешательство — как смели они угрожать их Джими таким мерзким способом?!

— У меня кровь застыла в жилах, когда какая–то сильно потасканного вида белая официантка сказала ему однажды: "Здесь нигеров не обслуживают." Невежественная корова! — подытожил Ноэл.

Бывало часто, когда выдавалась свободная минута, Хендрикс, король мимов и прирождённый характерный актёр, угощал парней импровизациями, пародируя сцены расизма читлин–региона, пока все не падали, едва не умирая со смеха.

14 сентября Опыты выступали в Голливудской Чаше, там, где всего немногим более года назад они выступали на разогреве у Mamas and Papas. В этот же день возглавлял афишу Джими, и тысячи его поклонников сидели под звёздным небом, зачарованные его присутствием.

— Мы с моими друзьями Ричардом и Биллом Тушкевичами ни о чём другом не могли думать в эти дни, — вспоминает Кирк Силсби, в настоящие дни известный лос–анжелесский обозреватель, который тогда, в 1968 году, был обычным подростком. — Помню, мы уже за несколько дней вперёд распланировали как подобраться ближе к сцене. Медленно, потихоньку, дюйм за дюймом мы спускались вниз со своих мест с самой верхушки амфитеатра. Минуя подлых билетёров и редких охранников, мы, в конце концов — радостные и ликующие — заняли лучшие места в нескольких футах от сцены. Наши глаза ловили каждое движение Джими, — эпоха невинности и счастья для таких, как Силсби и его друзья, времена, когда Джими был королём.

Спустя пару дней после этого концерта, я вернулась в Лос–Анжелес из Европы, где проводила свой отпуск. Час с Лоттой были в городе и пригласили меня пообедать вместе в одном из популярных в Голливуде мест — в японском ресторане Императорские сады.

— Ноэл хочет поработать самостоятельно, — сообщил мне новость Час. — У его старых друзей группа Fat Mattress, и он пропадает с ними всё свободное от выступлений Опытов время.

Мы заговорили о возможности сделать запись, и я поняла, что Час мог бы в этом им помочь, к тому же у Реддинга появились бы собственные деньги. Час говорил с возбуждением, Лотта его во всём поддерживала, я же высказала опасения, что это ослабит Опыты и что записи группы могут быть по угрозой. Я не настаивала, я только высказала свои опасения, ведь это Час, а не я был профессионалом в музыкальном бизнесе.

Так, постепенно, он подготовлял свой отход от Джими и Джеффери. Я почувствовала, что в тайне Час надеялся, что Джими будет его просить остаться.

Теперь, проводя много времени в Нью–Йорке, Майк забросил свои тупые английские наряды. Короткие куртки и свободные рубашки постепенно вытеснили "серьёзного бизнесмена". Он не снимал модных солнцезащитных очков и стал регулярно принимать LSD; Час Чандлер такого никак от него не ожидал, и это стало сильно его беспокоить.

— В один прекрасный день кислота их сблизит совсем, — высказал он мне своё мнение об отношениях между Джими и Джеффери.

На следующий день, хотя внешне это было незаметно, Джими был от него вне себя, потому что Майк имел второй смысл избегать плохих сцен с Хендриксом.”

Час рассказал мне, что Опыты поселились на несколько недель в одном современном особняке на Бенедикт–Каньон–Роуд — территории Беверли–Хиллз, занимаемой кинозвёздами. Он сказал, что дом этот — настоящий зверинец, поэтому Лотта отказалась там жить.

— Опасная дорога вьётся серпантином всё вверх и вверх, и каких только людей мы не встречали на своём пути!

Слово "люди" он произнёс с отвращением. Я выразила своё удивление по поводу того, что звукозаписывающая компания сняла целый особняк под эту вечеринку, длящуюся круглыми сутками. Ну ладно, ясно, это — рок–н–ролл, или я не права?

— Я очень хочу, чтобы ты позвонила Джими, — сказал он, — и вы бы пообедали вместе.

Я не вполне была уверена, что это была хорошая мысль, но он заморгал и добавил: