Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

— Я играл у Айка и Тины Тёрнер, — сказал он, — но недолго.

У Жени глаза расширились от удивления.

— Эта Тина Тёрнер — чертовски хороша, — сказала она, — но я слышала о её муже много плохого.

День настал — день прошёл.

— Слишком много аэропортов, слишком много гостиниц, слишком много концертов, — начал объяснять мне Ноэл. — Сплошное расплывшееся пятно.

У Джими открылась боязнь летать, и потребовались валиум и сильный пинок, чтобы он ступил на трап самолёта. Но перелёты давали музыкантам до шести часов сна, скрючившись в тесных креслах. И вместо полноценного сна коробки с искусственными стимуляторами, и разного рода таблетками, пакеты с марихуаной становятся таким же неотъемлимым реквизитом группы, как кофры с усилителями, кабелями и микрофонами. Никакая из ведущих групп того времени — включая и Beatles, и Stones, и Cream, и Who — не могли бы выжить без этого в изнурительнейшем гастрольном режиме.

Для американских поклонников Опытов жизнь музыкантов представлялась вереницей ярких вечеринок, громких приёмов и ежеминутных предложений наркотиков и секса.

— Вы парни — что надо! — постоянно звенел хор голосов над ухом музыкантов.

Со сцены слушателям они представлялись мощным ансамблем, сексуальным, забавным и очень своим. Чем смелее и сильнее проявлял себя Хендрикс, тем больше его самые горячие поклонники внимали его застенчивости и уязвимости, когда он заговаривал с ними в паузах между песнями; им нравилось слушать его, и каждый воспринимал эти слова, обращёнными лично к нему. Все с огромным удовольствием пели вместе с ним наполненную лирической иронией его версию Wild Thing, и каждая из женской половины слушателей считала, что слова, Wild Thing, I think I love you… Sock it to me one more time, обращены именно к ней.

По всей Америке продавцы гитар подняли цены на свой товар — десятки, сотни тысяч школьников, к ущербу своим основным занятиям, с усердием взялись за изучение игры на этом инструменте, и особенно популярным среди них стали солнечно–яркие Стратокастеры. Для калифорнийской компании Фендер это оказалось хорошим и своевременным известием, так как они ко времени появления Хендрикса уже подумывали о прекращении выпуска Стратов. Импульсивная манера его игры, завоевав сердца не только городских, но и деревенских подростков, желающих обладать именно такой "как у Джими" гитарой, и неважно умели они играть или нет, взвинтила вчетверо продажу Стратов. Новой Американской мечтой стала мечта о своём ансамбле или хотя бы о возможности работать у таких музыкантов.

Ранее Час Чандлер был средней руки музыкантом, не претендующим на звёздность, теперь же он — успешный продюсер и соменеджер. Он с удовольствием носил эти титулы и отдавался с наслаждением всё возрастающим престижу и власти. Обходительный и вежливый, он знал цену благодарности, но в то же время и мог быть непреклонным и смелым, как в случае с калифорнийской Reprise Records. Целью Чандлера было — и чем скорее, тем лучше — сделать деньги. В итоге либо по телефону, либо при личной встрече директоры этой звукозаписывающей компании оказались вовлечены в его идеи, и "стратегия" стало на этот момент любимым его словом. У Часа появились влиятельные друзья и в Штатах, и в Англии, ключевые фигуры, руководящие общественным мнением, способные реально помочь Опытам.

Одним из таковых стал Тони Палмер. Он узнал о существовании Часа и Хендрикса, благодаря стараниям Джона Леннона. В 1964 году Палмер был студентом Кембриджа, где на премьере A Hard Day’s Night познакомился с Ленноном.

— Леннон был там, — вспоминает Палмер, — и мы разговорились. Джон сказал мне: "Когда будешь в следующий раз в Лондоне, то почему бы тебе не позвонить мне?" И он дал мне номер, по которому я его смогу найти.

Но только спустя два с половиной года Палмеру по делам удалось прилететь в Лондон.

— К этому времени они были уже чертовски знамениты, но я всё равно набрал этот номер. К моему полнейшему изумлению трубку снял сам Леннон, и мы надолго стали хорошими друзьями.

Палмер был одним из тех двоих музыкальных критиков, работавших в Обзервере с 1967 по 1974 год. Его специализацией были джаз и рок–н–ролл.

— Помню, как я писал рецензию на Are You Experienced? Помню, пластинка мне не понравилась. В итоге у меня получился отрицательный отзыв, о котором я вскорости пожалел. Я сел и написал письмо Час Чандлеру: "При ближайшей возможности я перепишу рецензию на эту пластинку: я пришёл к выводу, что это совершенно гениальная вещь!" Но мне не удалось это сделать, и мне до сих пор стыдно вспоминать ту рецензию.

В то время меня пригласили на Би–Би–Си в отдел культуры и киноискусства, и я был занят кинорежиссурой. Джон сказал мне, что если я не сделаю фильм о том, что на самом деле происходило в рок–н–ролле с начала 1967 по 1968 год, то этого не сделает никто. Тогда я спросил его: "Прекрасно, но ты же мне поможешь?" Он составил список людей, которых я должен включить в фильм об эпохе цветов и музыки. Я хотел назвать фильм All My Loving, и Джон дал мне разрешение использовать название его песни. Этакое слово о музыкантах, не только о тех, кто появлялись на Британском телевидении, или других, о которых можно было сказать, что они профессионалы, но и о таких, о которых никто никогда бы серьёзно не стал говорить. Конечно, в фильм вошли и Cream, и Who, и Beatles. И Джон сказал мне: "Во что бы то ни стало, обязательно включи кадры с Джими Хендриксом".

Джими в это время был на гастролях по Северной Америке, я позвонил Часу и сказал: "Только не бросайте трубочку — и выслушайте меня. Я выполняю поручение Джона Леннона. Не могли бы вы разрешить мне заснять на плёнку следующее выступление Джими?" И он сказал: "Нет!" Тогда я сказал: "Хорошо, но прошу вас, подумайте. Я перезвоню через час." Спустя час я позвонил, и Час мне ответил: "Я переговорил с Джими, он был так рассержен, что готов вас убить. По этой причине, вам лучше приехать, и, если он вас не станет убивать, то вы сможете доделать свой фильм." Я застал его в Ворчестере, штат Массачусетс, одним очень холодным и снежным вечером февраля 1968 года. Часа не было, и меня представил Джими один из его роуд–менеджеров. Спасло меня то, что оказалось, у нас с ним был очень близкий общий друг — Марк Бойл, и Джими сказал, смеясь: "Я не стану тебя убивать, иначе Марк не захочет меня больше видеть, а мне он нравится." Я нонстопом заснял Джими — примерно два с половиной часа киноплёнки; из этого материала выжило всего пять минут — остальное на Би–Би–Си отрезали и выбросили, посчитав ненужным хламом.

Со временем Палмер купил один большой дом на Лэдброук–Сквер в самом центре Ноттинг–Хилл–Гейт: