Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

Требования приличия, а следовательно, и фактической цензуры, не дали возможности описать все впечатления, в частности рассказать о половых извращениях среди сезонных рабочих. Зато он исправно записывал все любопытные, в том числе и не очень приличные, факты в свой дневник. Он сделал заметку, например, о каком-то глухом нищем из Ист-Энда, имени которого никто не знал, почему его и называли просто Глухой, который забавлялся тем, что при случае демонстрировал пугающимся и отшатывающимся дамам свой мужской орган... 222 222 George Orwell Archive. M/l7. Orwell G. Hop-Picking Diary. 1931. Sept. 19.

Такого рода записи могли послужить каким-то разветвлением сюжета в одном из будущих романов, над тематикой которых постоянно работало сознание писателя.

Возникла еще одна экспериментальная идея - побывать в лондонской тюрьме, разумеется, в качестве заключенного (по возможности недолго, всего лишь несколько дней), чтобы на собственной шкуре испытать, как живется людям в подлинной неволе, как обращаются с ними, как их кормят... Накануне Рождества 1931 года Эрик предпринял попытку так нарушить порядок, чтобы его задержала полиция и отправила в тюрьму как «мелкого преступника» на незначительный срок заключения (желательно без штрафа, который заплатить было бы нелегко). Выпив на пустой желудок несколько кружек пива, а затем четверть бутылки виски, он «опьянел, но не слишком», после чего двинулся по одной из центральных улиц, громко что-то распевая. Он, действительно, был задержан полицейским, но не был отправлен в тюрьму, даже не был отведен к судье, а просто просидел в камере полицейского участка около двух дней, после чего, получив устное внушение, был выпущен на волю.

Правда, Эрик должен был выплатить штраф в 6 шиллингов, которых у него не было. В результате полицейские махнули рукой на бродягу и отпустили его «безвозмездно», простив небольшой долг государству. В целом, острых ощущений не получилось, за исключением того, что в крохотной камере, где он находился вместе с пятью другими задержанными, была вонючая параша, из-за которой невозможно было дышать 223 223 Orwell G. Clink. // Orwell G. The Collected Essays, Journalism and Letters. Vol. 1. P. 86-94. .

На следующий день он предпринял еще одну попытку попасть в тюрьму. На сей раз Эрик притворился пьяным, но сделал это у входа в приют для бездомных, где, как считалось, особенно строго соблюдались правила поведения в публичном месте. К его полному разочарованию он был просто отогнан подальше. То ли вид у него был слишком жалкий, то ли полицейские оказались великодушными накануне Рождества, но нарушения Эдварда Бёртона (так он представился служителям порядка) показались им недостаточными для ареста, заключения или хотя бы задержания. В настоящую тюремную камеру Блэр так и не попал, прекратив дальнейшие попытки. Более же серьезные правонарушения были для Эрика невозможны, так как они привели бы к обнаружению его настоящего имени и скандалу, мешающему его литературной карьере.

Очерк, посвященный этим неудачным попыткам попасть в тюрьму, опубликованный в августе 1932 года, Оруэлл завершал так: «В течение следующих нескольких дней я предпринял еще несколько попыток попасть в беду, выпрашивая милостыню под носом полиции, но, наверное, мне просто везло в жизни - никто не обратил на меня ни малейшего внимания. А так как я не хотел делать что-нибудь серьезное, что могло привести к расследованию касательно моей личности и т. д., я все это забросил. Дело в большей или меньшей мере завершилось провалом, но для меня это был довольно интересный опыт» 231.

Тем временем Блэр завершил свою первую большую книгу очерков, которую назвал «Исповедь мойщика посуды». В основном она была посвящена впечатлениям о нищем и голодном Париже. Работа над книгой заняла чуть больше полутора лет, с января 1930 по август 1931 года. По рекомендации Риза рукопись - «французские главы», написанные в форме дневника - была представлена осенью 1930 года известному издателю Джонатану Кейпу, который с 1921 года был собственником издательства Кейпа, публиковавшего художественную и публицистическую литературу, в основном книги известных авторов. Среди излюбленных писателей Кейпа были Эрнест Хемингуэй, Артур Рэнсом, Сидней и Беатриса Веббы, Сэмюэл Батлер.

Кейп с ходу отверг «Исповедь», полагая, что у нее нет читателя, что рукопись фрагментарна и малоинтересна. Риз, которому очерки Блэра понравились, представил рукопись еще в два издательства. По его рекомендации Эрик переписал рукопись, устранил дневниковую форму, заменил ее изложением по главам, существенно дополнил книгу впечатлениями о нищете в Великобритании. Однако и эти издатели отвергли рукопись.

Расстроенный и разочарованный, Эрик отдал рукопись Мейбел Фирц, с которой виделся иногда в редакции «Аделфи» или вечерами. Та связалась со своим знакомым - литературным агентом Леонардом Муром - и без ведома автора (который посоветовал ей рукопись выбросить) в апреле 1932 года передала книгу. Мур считался в литературных кругах Лондона высококвалифицированным экспертом по вопросам читательского спроса и прибыльности издательств. У него был респектабельный офис на Стрэнд - одной из деловых лондонских улиц, соединяющей район Вестминстера (центра политической жизни) с Сити (центром бизнеса). Он входил в объединение лита-гентов и был там наиболее опытным специалистом. Уже через несколько дней Мур позвонил Блэру и сказал, что рукопись у него и что она ему понравилась. Он предложил Блэру стать его постоянным литературным агентом (тот, разумеется, согласился) и стал продвигать произведение будущего Оруэлла 232. Леонард Мур остался литературным агентом Оруэлла до самой его смерти.

Любопытно, что на протяжении последующих почти 20 лет личного сближения между писателем и его литературным агентом не случилось. Отношения оставались формальными. Блэр-Оруэлл начинал каждое письмо Муру словами «Дорогой господин Мур», иногда «Дорогой сэр», а заканчивал «Искренне ваш». Единственным изменением, произошедшим после Второй мировой войны, было то, что в обращении стало опускаться слово «господин», и письма открывались словами «Дорогой Мур».

Познакомившись с очерками, Мур счел, что рукопись подходит и по своей тематике, и по литературным качествам молодому издательскому дому Виктора Голланца, созданному в 1928 году и придерживавшемуся социалистической ориентации. Родившийся в 1893 году специалист в области классических языков, проработавший несколько лет школьным учителем, Голланц после Первой мировой войны сначала издавал журналы, а затем основал свое издательство. По своим взглядам он примыкал к левому крылу Либеральной партии, затем стал близок к лейбористам, а в 1930-е годы в течение некоторого времени симпатизировал коммунистам. Симпатии проявились, впрочем, в основном в том, что Голланц одобрил их ориентацию на создание Народного фронта антифашистских и антинацистских сил. После подписания советско-германского пакта 1939 г. Голланц решительно осудил советскую внешнюю политику и стал сближаться с течениями христианского социализма.