Юрий Бондарев - Мгновения

— Ребята, помогите!

Бойцов не надо было уговаривать.

— Молодцы! — похвалил Клементьев, а сам вскочил на коня, поскакал к броневику. Автоброневик замолчал в самый напряженный момент штурма крепости. Клементьев соскочил с коня.

— В чем дело? — спросил он водителя.

— Подбита машина.

В этот момент разорвался вражеский снаряд, осколки попали командующему в голову и в ноги. Клементьев упал. Его подняли с земли и на носилках перенесли на командный пункт.

Около 18 часов Клементьев пришел в себя, позвал комиссара.

— Я здесь, Василий Григорьевич.

— Куда вышли части?

— Головной батальон Козлова в крепости, успешно продвигается в направлении дворца эмира.

А начальник штаба Снежков сообщил:

— Все части в крепости и успешно продвигаются вперед.

На лице Клементьева появилась слабая улыбка. Он приподнял голову с подушки и сказал:

— Доложите обстановку товарищу Фрунзе: части в крепости.

Бой за центр Бухары длился еще сутки. Раненый Клементьев оставался в строю, руководил наступающими.

…Шли годы, мы набирались сил и знаний, командовали ротами и батальонами, потом полками и дивизиями. И где бы мы ни были, никогда не забывали о своей родной школе. Многие бывшие курсанты стали известными военачальниками. Среди них — главный маршал бронетанковых войск Амазасп Хачатурович Бабаджанян, генерал-лейтенант Георгий Ефимович Стогний, генерал-майоры Леонид Иванович Вагин и Николай Николаевич Заиюльев. 17 офицеров и генералов были удостоены звания Героя Советского Союза.

И всегда, в любой торжественный день, мы с благодарностью вспоминали своего первого учителя, начальника нашей школы Василия Григорьевича Клементьева. Он воевал в годы Великой Отечественной войны, командовал стрелковым корпусом. Умер Клементьев несколько лет назад. Теперь в музее хранится его сабля. Я горд тем, что знал этого героя гражданской войны. Часто вспоминая Бухару, далекий и столь близкий мне город, думаю о том, что кровь, пролитая красными бойцами за его освобождение, будет вечно гореть живым огнем не только в бриллиантах сабли, но и в славных делах советских народов-братьев.

Первую мировую войну драгун 5-го Каргопольского полка Иван Тюленев прошел от начального до последнего выстрела и получил «полный бант» Георгиевского кавалера — два золотых и два серебряных креста. Маршал И. Х. Баграмян в статье, посвященной своему учителю, вспоминал, что Ивану Владимировичу было о чем рассказать. Ведь он не покидал седла всю войну. О его боевых делах в ту пору я был наслышан от моего однокашника по Ленинградским высшим кавалерийским курсам К. К. Рокоссовского, они оба сражались в одном полку… Помню, как-то слушатели окружили и попросили Костю (так звали мы в неслужебное время Константина Константиновича) поведать о службе в кавалерии до революции.

— Чего толковать обо мне, — ответил он. — В нашем Каргопольском были настоящие герои, такие как Иван Тюленев. Он за бесстрашную удаль и необыкновенную воинскую предприимчивость получил полного Георгиевского кавалера. Под деревней Вулька, что в западной Польше, он принял на себя командование взводом, так как перетрусивший офицер ретировался в тыл, увидев подразделение немецких улан. Тюленев повел конников вперед и в лихой сабельной атаке расправился с врагом, взяв трофеи и пленных. Отличился он и в боях под Паневежисом, когда благодаря его храбрости была захвачена вражеская батарея.

В Государственном Историческом музее хранится документ, удостоверяющий, что после февральской революции член полкового солдатского комитета гражданин Тюленев Иван Владимирович сдал знаки воинской доблести в Фонд революции.

…В начале весны 1982 года газета «Правда» опубликовала короткую заметку о золотой шашке героя гражданской войны комбрига Тюленева. В буклете «Русское оружие» среди других фотографий, на которых изображены палаш князя Скопина-Шуйского, сабля Пожарского, шпага Голицына, сабля генерала Кульнева и личное оружие генералов Дорохова, Халецкого, Черняева и других, я увидел шашку генерала армии Тюленева. К ней был предпослан текст:

«Видное место в коллекции занимает оружие времен гражданской и Великой Отечественной войн. Недавно коллекция пополнилась новыми реликвиями воинской славы. Это — оружие Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, шашки генерала армии И. В. Тюленева, Маршалов Советского Союза И. С. Конева, С. М. Буденного, Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова…»

Чрезвычайно интересна шашка генерала армии Тюленева. На обеих сторонах клинка на золотом поле выгравированы картины из жизни Первой Конной армии. Рукоять клинка, сделанная из слоновой кости, с резьбой, позолочена. На головке рукояти — Государственный герб СССР.

В день празднования 4-й годовщины создания Красной Армии пленум Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов чествовал героев отгремевших битв.

«Наш славный товарищ! — говорилось в грамоте президиума Моссовета. — За твои заслуги перед Великой Русской Революцией честь тебе и слава. Московские рабочие их высоко ценят и долго будут помнить.

При сем прими от нас наш пролетарский подарок».

Этим подарком и была богато отделанная золотая шашка, хранящаяся ныне в музее.

— Шашку мы получили в дар безвозмездно в 1965 году, — сказал сотрудник музея Георгий Антонович Коломиец. — Цены ей нет. И не потому, что на изготовление потребовалось 365 граммов золота (в голодный-то 1922-й год!). По конструкции и великолепной художественной отделке ей, пожалуй, не найдется равных. Грамота к шашке была выдана еще при жизни В. И. Ленина.

Этот факт хорошо известен: генерал армии не раз рассказывал мне о встречах с вождем революции, об одной из которых он писал:

«На торжественном заседании в Большом театре присутствовал почти весь высший командный состав… Приглашены были и мы, слушатели военной академии… Еще до открытия собрания Ильич подошел к нам и стал расспрашивать о том, как мы живем и учимся.

— Вот вы скажите, — обратился Владимир Ильич ко мне, — что труднее — учиться или воевать?

— Учиться, — ответил я.

Меня поддержали другие слушатели академии. Владимир Ильич улыбнулся, а потом сказал серьезно:

— Теперь наша главная задача — учиться, причем учиться по-настоящему.

Говоря это, он всматривался в каждого из нас, как бы проверяя, согласны ли мы. Затем, немного помолчав, добавил с доброй усмешкой:

— Это надо же придумать: воевать легче! — И рассмеялся.