Рэнди Тараборрелли - Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» [litres]

Реплика вызвала смех, однако Дин вовсе не шутил (как позднее сам признавался).

Пресс-конференция прошла успешно. Фрэнк, Сэмми и Дин подшучивали друг над другом, как в шестидесятые годы. Было ясно, они не утратили своеобразного чувства юмора. На вопрос репортера, станут ли такие интервью ежегодным событием, Фрэнк ответил:

– Сэмми стукнуло шестьдесят два, он у нас самый молодой. Мне семьдесят два, Дину – семьдесят. В наши годы можно только на одно ежегодное событие надеяться – на собственный день рождения.

Другого репортера, заговорившего о воссоединении Крысиной стаи, Фрэнк оборвал, сказав, что «Крысиная стая» – неудачное прозвище, которое изжило себя. Нет, турне назовут иначе: «Снова вместе».

Во всех двадцати девяти городах билеты были раскуплены задолго до назначенных дат. Фрэнк радовался. Развеялись его опасения насчет того, что они с Сэмми и Дином не сделают сборов. Довольный, Фрэнк позвонил Сэмми.

– Бухгалтеры утверждают, мы получим на троих от шести до восьми лимонов, – сообщил Фрэнк.

Сумма внушительная. Новое начало или по крайней мере мощный финал – вот что думал каждый из троих.

Репетиции начались в «Рен-Мар студиоз» через несколько недель после пресс-конференции. Фрэнк, Сэмми и Дин приступали к работе с оптимизмом. Был собран оркестр из сорока нью-йоркских музыкантов под управлением дирижера Морти Стивенса.

Вспоминает Джозеф Уилсон, ответственный за качество звука:

– На первых репетициях Фрэнк был бесподобен. Пел так, словно уже вышел в огромный зал. Я сам обожаю его песни, для меня было наслаждением слушать. А как он выглядел! Черный атласный укороченный пиджак, бейсболка… Казалось, он в оркестре вообще не нуждается. Потом Сэмми исполнил «Ну не дурак ли я?» и «Сахарный человек» (What Kind of Fool Am I? и Candy Man). Сэмми недавно перенес операцию на шейке бедра, однако выглядел всё равно отлично. И пел отлично, будто ему не шестьдесят с хвостом, а тридцать. Пожалуй, он был лучшим из троих. А потом вышел Дин с песней «Volare» (в переводе с итальянского название означает «Летать»). Жалкое получилось зрелище. Дин не помнил слов. У нас имелась бегущая строка, но Дин на подсказку даже не смотрел. Сидел на табурете, бубнил себе под нос. Я глянул на Фрэнка, а у него на лице написано: «Вот черт! Этак мы все провалимся!» Дин еще пару песен пробубнил, в частности «Это любовь» (That’s Amore) – и вдруг посреди песни встал и пошел за кулисы. А там плюхнулся на стул и закурил. Фрэнк к нему подходит, хлопает по спине. «Какая тебя муха укусила, Дин? Я никогда такого скверного исполнения не слышал». Он произнес эту фразу так, будто они с Дином были на сцене и трунили друг над другом. Но Дин всё понял. Понял, что Фрэнк страшно недоволен. Он сказал: «И не услышишь». Фрэнк ему, уже серьезно: «У нас теперь есть телесуфлер. Необязательно помнить слова». А Дин: «Да, но надо уметь читать». На сей раз Дин бросил реплику словно бы для зала.

Фрэнк только головой покачал и пошел к Сэмми. Они начали шептаться.

После репетиции Джозеф Уилсон спросил Сэмми:

– Что такое с Дином Мартином? Вид у него неважный.

Сэмми вздохнул.

– Никак не оправится после гибели сына. Не в наших силах помочь ему. Почему судьба так несправедлива? Почему его сын погиб в расцвете лет?

– Думаете, Дин продержится весь тур?

– Весь тур? Я сильно удивлюсь, если он продержится до конца репетиции.

Тут Уилсон вручил Сэмми шелковый пиджак с надписью на спине Michael Jackson – Bad Tour. [16] Седьмой студийный альбом Майкла Джексона, выпущенный в 1987 году, назывался «Bad» («Плохой»). В его поддержку было предпринято беспрецедентно большое турне, извесное как Bad Tour. Сэмми надел этот пиджак и сказал:

– Буду молиться, чтобы Дин оклемался.

Первый концерт Фрэнк, Сэмми и Дин давали в оклендском театре «Колизеум» тринадцатого марта 1988 года. Разлад между друзьями наметился уже в аэропорту, где Фрэнк и Сэмми, сопровождаемые телохранителями, уселись в длинный черный «Линкольн», а Дин проследовал к длинному бежевому «Кадиллаку».

Дин позднее вспоминал:

– Фрэнк держался как-то холодно, мне рядом с ним было неуютно. Казалось, он вот-вот меня отругает. А Сэм вообще всегда принимал сторону Фрэнка, за меня он бы не заступился. Вдобавок мне не нравилось, что Фрэнк ведет себя как главный из нас троих. Он явно собирался нас «строить». А я ему не мальчик, я взрослый человек. И на дворе – не шестидесятый год.

Дрогнувшим голосом Дин продолжил:

– Вы же знаете, Фрэнк всё любит делать по-своему. Если ты с ним, ты поедешь на той скорости, какая нравится ему; будешь есть те блюда, которым он отдает предпочтение, ну и так далее. У меня нет таких замашек и никогда не было.

Билеты распродали все до единого (шестнадцать тысяч мест), шоу имело большой успех. Каждый из артистов сначала пел соло, затем все трое вместе вышли на сцену и исполнили несколько старых хитов. Дин держался молодцом. Оказывается, его скромное обаяние никуда не делось, непосредственная манера по-прежнему трогала зрительские сердца. Дин спокойно, несколько отрешенно исполнял свои проверенные временем композиции – однако с другими словами, например, «Пенни с Небес» (Pennies from Heaven): «Когда идет дождь – знай, с неба льется коньяк», «Когда ты улыбаешься» (When You’re Smiling): «Когда ты пьешь, ты начинаешь вонять, и над тобой смеется весь мир». Казалось, замена слов и смыслов получается у Дина спонтанно. До сих пор он никогда не менял слова в этих хитах.

Публика любила одну из его старых шуток: Дин бросал на пол окурок своей неизменной сигареты, втягивал голову в плечи и зажимал пальцами уши, словно готовясь услышать взрыв. Как правило, шутка вызывала общий хохот. Но на сей раз Дин швырнул окурок не на сцену, а в зрительный зал – и заткнул уши. Послышались смешки, однако многие зрители испугались, как бы горящий окурок кого-нибудь не обжег или не испортил одежду. Шоу, правда, закончилось под овации зала.

А вот после шоу Фрэнк дал волю гневу. Вспоминает один из членов команды:

– Фрэнк схватил Дина за руку и поволок в гримерку, приговаривая: «Иди-иди». Сэмми следовал за ними.

– Ты что себе позволяешь? – рычал Фрэнк.

– А что я себе позволяю? – Дин прикинулся непонимающим, хотя, конечно, знал: речь идет об окурке.

– Какого черта ты бычками швыряешься? – бушевал Фрэнк. – Совсем рехнулся, да? Не знаешь, что можно, а чего нельзя? Зрителя не ценишь? Да что с тобой такое, Дин?

– Успокойся, Фрэнк, – устало сказал Дин. – Всё нормально. Я устал. Дай отдохнуть.

– Ребята, а давайте… – начал было Сэмми, желая разрядить обстановку. – Давайте все втроем…

– Ничего не будем делать, – докончил за него Фрэнк.

Годы спустя Дин сознался:

– Я был идиотом, вел себя недопустимо. Окурок мог обжечь кого-нибудь, и тогда бы на нас, чего доброго, в суд подали. Фрэнк правильно меня ругал. Я сам так испугался, что едва штаны не намочил.