Рэнди Тараборрелли - Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» [litres]

– Никаких переговоров, – заявил, согласно Эвансу, Синатра. – Полная капитуляция.

Это означало, что Эванс – враг навеки.

Фрэнк мог сколько угодно пытаться прикрыть столь важный для Миа фильм, но это было не в его власти. И постепенно Синатра стал понимать: Миа не сдастся.

Со своей стороны Миа чувствовала: если она отступится сейчас – попадет в полную зависимость от Синатры. Нет, надо внушить Фрэнку, что она твердо решила стать большой актрисой и ради него своей карьерой не пожертвует. Никто до сих пор ею не манипулировал, не позволит она этого и мужу. Миа рассудила: если Фрэнк так дорожит собственной карьерой, значит, он ее поймет.

Через пару дней (накануне Дня благодарения) на съемочной площадке появился поверенный Фрэнка, Мики Рудин.

– Мне нужно поговорить с Миа по важному делу, – сказал Рудин и проследовал к ней, невзирая на протесты Романа Полански.

Рудин отвел Миа в уголок бутафорской кухни и вручил ей пухлый коричневый конверт.

– Это вам от Фрэнка, – сказал Рудин с равнодушным видом.

Миа вскрыла конверт. В нем оказались документы. Документы насчет развода! Сквозь слезы Миа читала их. Так, значит, это она, Миа, сама требует развода?!

– Я не хочу разводиться! Я не собираюсь разводиться! – воскликнула Миа. – Кто это всё насочинял?

Рудин вроде как удивился.

– То есть вы не подавали на развод?

– Нет, конечно!

– Ну… – Рудин тщательно подбирал слова. – Не знаю, что вам и сказать. – Он действительно растерялся. – Фрэнк велел мне отдать вам документы. Хотите добрый совет? Подпишите их, Миа. – Из кармана Мики Рудина явилась ручка, бумаги оказались аккуратно разложены на кухонном столе. – Так будет лучше для всех.

– Но… – Аргументы застряли у Миа в горле. – Я нужна Фрэнку!

– Подпишите бумаги, – повторил Рудин. Правда, теперь в его лице появились намеки на сочувствие. – Вам же лучше будет. За Фрэнка не беспокойтесь. Подписывайте.

Миа взяла ручку, проглотила слезы. Ничем больше не выдав своих чувств, она поставила несколько подписей.

– Здесь еще подпишите, – указывал Рудин. – И здесь. И здесь. И вот здесь.

Фрэнк и Миа не обсуждали развод, это слово вообще ни разу не мелькнуло в их разговорах. И вот Миа стоит и подписывает бумаги! Столь же несправедливо и жестоко Фрэнк обошелся с Бетти Бэколл. Мысль об этом отдавала настоящей мистикой. Миа отлично помнила, как, узнав о разрыве Фрэнка и Бетти, она заверила Джорджа Джейкобса: со мной, дескать, Фрэнк так дурно не поступит. Значит, она ошиблась.

Мики Рудин собрал документы, положил обратно в конверт и поспешно ушел.

– Нужно было продолжать съемки. Мы обыскались Миа, – вспоминал Роман Полански. – Я постучался к ней в гримерку, ответа не последовало. Тогда я вошел. Миа рыдала. Она мне всё рассказала. Синатра послал к ней поверенного, чужими устами объявил, что их браку конец. Бедная девочка! Сердце разрывалось на нее смотреть. Но помочь ей было не в моих силах. Миа угодила в Синатрин мир, мир настолько жестокий, что выжить там мог только сам Фрэнк Синатра.

В тот же вечер представитель Фрэнка, Джим Махони, сделал официальное заявление:

«Сегодня Фрэнк Синатра объявил о том, что он и Миа Фэрроу, в браке с которой он прожил чуть больше года, приняли решение о раздельном проживании».

В течение следующих семи месяцев, пока ждали официального расторжения брака, Фрэнк и Миа встречались от случая к случаю.

Миа была совершенно разбита. Невозможно сосчитать, сколько она дала интервью, в каждом из них говоря о своей боли, о нежелании расторгать брак с Синатрой.

– Я бы на всё пошла, только бы спасти наш брак, – сказала Миа одному журналисту. – Я давала клятву быть хорошей женой. Я хочу, чтобы Фрэнк вернулся. Я хочу родить ему детей! Я умоляла его сжалиться! Умоляла, понимаете?

Миа даже просила у репортеров совета, как спасти брак, – это ли не показатель полного отчаяния?

Пытаясь разобраться в ситуации с Миа, Фрэнк Синатра отправился в Акапулько. Видит бог, ему необходимо отдохнуть!.. Под жарким солнцем его посетило откровение. Внезапно Фрэнк понял, что боль, начавшаяся много лет назад из-за Авы, повторяется. Только теперь жертва этой боли – не Фрэнк, а Миа. И Синатра вызвал к себе своих поверенных из компании «Гэнг, Тайр, Реймер и Браун».

В 1998 году один из них рассказывал об этой встрече в Акапулько.

– Фрэнк был подавлен. В белом купальном халате он сидел за столом, дымя сигарой. Он спросил Мики Руни: «Помнишь, как у меня было с Авой?» Мики отвечает: «Еще бы не помнить». «Нет, – говорит Фрэнк, – ты вспомни, чем всё кончилось. Я жить не хотел, вот чем. Вот до чего Ава меня довела! Я ее раз в десять сильнее любил, чем она меня, поэтому и страдал. А сейчас я поступаю с Миа так же, как Ава поступила со мной. Миа слишком молода для таких переживаний». Потом Фрэнк добавил: ему очень нравилось, что Миа такая покорная, но он с самого начала подозревал, что долго это не продлится. Под занавес он велел Рудину избавиться от Миа.

На следующее утро Мики Рудин и его помощник появились у дверей дома в Бель-Эйр, который снимал Синатра. На стук открыла Миа в пеньюаре. Вспоминает помощник Рудина:

– Мики сказал, что Фрэнк звонил ему из Акапулько. Не знаю, зачем он выдумал этот звонок, почему не сообщил, что виделся с Фрэнком лично. И продолжает: мол, я тут по распоряжению Фрэнка, а вам, Миа, велено убраться из дома. Можете поселиться где хотите, Фрэнк всё оплатит, но только чтоб к его возвращению и духу вашего здесь не было.

Далее помощник Рудина делает вывод, что Мики совсем не нравилась его роль. Кому приятно два раза подряд приносить дурные вести!

– Мне очень жаль, – сказал Рудин. – Я лишь выполняю распоряжение мистера Синатры.

– Я хочу остаться до приезда Фрэнка, – взмолилась Миа. – Разве нельзя? Я бы с ним поговорила.

– Даже не думайте.

– У нас не было возможности нормально поговорить, – настаивала Миа. – Я всё объясню, Фрэнк изменит свое решение.

– Увы, нельзя, – сказал Рудин.

– Куда же мне идти?

– Поселитесь в любом отеле, какой вам по вкусу. Фрэнк всё оплатит. Главное, чтобы к его возвращению вас тут не было. Это не обсуждается. Вы должны уйти, Миа.

Рудин с помощником дожидались ответа. Если бы на их месте был сам Синатра, он бы ответ получил. Его эмиссаров Миа удостоила только взглядом. И оба всё поняли по ее удивительным синим глазам. Миа развернулась, прошла в дом, стала собирать вещи. Она взяла лишь то, что уместилось в небольшом красном чемодане. С высоко поднятой головой Миа проследовала к выходу, неся свой единственный чемодан. Ни слова не сказав Рудину и его помощнику, она села в желтый «Тандерберд», подаренный Фрэнком, захлопнула дверцу и поехала прочь.