Павел Вощанов - Ельцин как наваждение [Записки политического проходимца]

– Что значит «нет»?! – Аджубей так огорчается, что не замечает протянутую для чоканья рюмку. – Они есть! Просто их еще мало. Но это быстро формирующийся слой общества, и в этом вся прелесть нашей затеи – делать газету «на вырост»! Поверь мне, такого еще никогда и нигде не было!

Мы уже рассчитываемся, когда Алексей Иванович вдруг вспоминает про одного главного редактора популярного общественно-политического еженедельника, на котором, по его разумению, мы прямо сейчас, не откладывая, должны «обкатать» нашу идею:

– Он, конечно, большой зануда, но с неплохим чутьем на читателя и на то, что может иметь успех.

Редактор встречает нас без особого радушия и выслушивает с такой кислой миной, что мы с Аджубеем в полушутку решаем ему слегка насолить – уходим, забирав с собой его любимую секретаршу. Обсуждение продолжается уже в другом месте.

Июньские ночи коротки, и когда мы с Аджубеем заявляемся к нему домой выпить для бодрости по чашке кофе, на улице уже светает. Рада Никитична, дочь Хрущева, никак не выражает своего отношения к мужниному загулу. Только когда тот выходит из комнаты за заветным графинчиком (на посошок!), шепчет мне на ухо с легкой укоризной:

– Не забывай про его возраст!

…Лето пролетело падающей звездой. Вроде еще вчера было начало июня, а вот уже и конец августа. Все чаще и чаще небо заволакивают по-осеннему тяжелые тучи, и заунывные холодные дожди нашептывают про то, что скоро они обернутся первыми мокрыми снегами. Но случаются еще и солнечные теплые дни. Редкие, а потому особенно радостные. В один из таких звонит Аджубей:

– Приезжай ко мне на дачу. Прямо сейчас! Шашлычок пожарим, по рюмочке выпьем, – делает паузу и добавляет: – Есть серьезный разговор.

Кроме нас с Аджубеем, на даче Рада Никитична, внук Сергей, весьма серьезный начинающий ученый, и молодая симпатичная родственница по родовой линии хозяйки дачи. Алексей Иванович, великий жизнелюб, хитро подмигивает: хороша, а? И уже со вздохом:

– Эх, мне бы твои годочки!

Под шашлычок и хозяйский соленый огурчик водочка пошла на «Ура!». Жду, когда начнется серьезный разговор. Аджубей берет меня под руку:

– Пойдем-ка, я тебе наш сад покажу.

Сад невеликий, но ухоженный и уютный. Правда, у меня ощущение, что Аджубей не любитель ковыряться в земле. По всей видимости, это прерогатива Рады Никитичны. Видно, дает о себе знать крестьянская кровь Никиты Сергеевича. Останавливаемся возле кустов черной смородины. Похоже, Алексей Иванович привел меня сюда не случайно:

– Ты кушай ягодки, а я тебе обрисую суть дела. Речь о Дудаеве…

В октябре 1991 года к власти в Грозном пришел Джохар Дудаев. Пришел на волне идеи национального мщения, отчасти привнесенной извне, отчасти рожденной почти поголовной бедностью населения. Но в Чечне (не в обиду будет сказано другим северокавказским республикам) была и есть очень сильная и сориентированная на Россию национальная интеллигенция, и она не приняла дудаевский курс на разрыв с Москвой. Авторитарный, жадный до власти генерал не хотел уступать и, чтоб усилить свои внутриполитические позиции, сделал своими главными союзниками, своего рода чеченской опричниной, бандитствующих сепаратистов типа Шамиля Басаева. Для достаточно образованного и опытного офицера, в общем-то, это был не вполне естественный альянс. Новые союзники требовали от него то, во что тот верил с трудом: «Пусть сначала Ельцин признает нашу независимость, а уж после будем с ним о чем-то договариваться!».

К осени 1992 года политические позиции Дудаева в Чечне стали еще менее надежными – возникла напряженность в отношениях с главами многих родовых тейпов. Генерал дрогнул, засомневался, но вида не подавал. Знали об этом лишь немногие…

Слушаю Аджубея и не могу взять в толк: к нам-то эта чеченская беда какое имеет отношение? Мы не политики, не дипломаты, не военачальники, не разведчики. Мало нам своих газетных забот-хлопот?

– Кое-кто в Кремле очень хотел бы, чтоб ты съездил в Грозный и встретился с Дудаевым. Не сейчас, конечно, ближе к Новому году.

Такое ощущение, что Алексей Иванович неожиданно огрел меня садовой лопатой или граблями. От кого-то другого, но от него никак не ждал услышать подобное предложение. Мне казалось, он навсегда утратил связь с властными структурами и уже давно живет умиротворенными пенсионерскими интересами. И даже наш газетный проект – это всего лишь средство чем-то освежить свою непривычно размеренную жизнь. А тут на тебе – геополитическая интрига наивысшей пробы! Мне, конечно, доводилось заниматься закулисной дипломатией, лежащей за рамками конституционного поля, но чтоб такое…

– Вас просили со мной поговорить? Кто?

– Неважно.

– А почему бы им не послать к Дудаеву кого-то из своих сотрудников?

– Никто из тех, кто хоть как-то связан с государством, не может и не должен к нему ехать. Джохар воспримет это как слабость, как шаг к капитуляции. А ты свободный человек, и все знают о твоих натянутых отношениях с Ельциным и его командой. А главное, тебе будет проще других договориться с генералом о конфиденциальной встрече.

– Это почему же легче других?

– Так через Гамсахурдиа! Он же скрывается в Грозном, а у тебя с ним приятельские отношения, – и, заметив мое удивление, уточняет: – Ну, полуприятельские. В общем, Звиад легко выведет тебя на Дудаева.

– Но я не могу вести с ним никакие переговоры! Да он и не станет со мной ни о чем договариваться. Я для него – никто.

– Ни о чем договариваться и не придется, тем более, что у тебя нет на это никаких полномочий. Гамсахурдиа представит тебя как журналиста, но не простого, а побывавшего во власти и сохранившего с ней неафишируемые отношения. Поэтому само твое появление в Грозном должно недвусмысленно дать понять Дудаеву, что Москва ждет от него какой-то жест примирения. Но ждать будет недолго, это он тоже должен понять.

Невероятно! Что же такое творится с российским государством, если решение столь важных для него вопросов поручается случайным людям через случайных людей?!

…До полуночи обсуждаем с Веденяпиным детали предстоящей операции под кодовым названием «В гости к абреку». Понятно, что о ней никто не должен знать, иначе кремлевская публика поднимет нас на смех и обзовет проходимцами. И вообще наше появление в Грозном должно быть максимально скрытным – затемно приехали, затемно уехали. Поэтому никаких самолетов, поездов и автобусов. Последнее вызывает у меня удивление:

– Мы что же, пешком пойдем через леса и степи? Я буду представляться Петром Петровичем Семеновым-Тян-Шанским, а ты – Николаем Михайловичем Пржевальским.

Но Паша не реагирует на мою шутку:

– Надо ехать на машине, своим ходом!