Павел Вощанов - Ельцин как наваждение [Записки политического проходимца]

– А я знаю, что надо сделать, чтоб позвал, – Ярошенко наклоняется ко мне и, понизив голос до полушепота, торжественно объявляет: – С нашей помощью Америку для себя откроет Борис Николаевич Ельцин!

– Не думаю, что ему нужен такой туризм.

– Нужен! Потому что ему важно, чтобы Америка открыла для себя Ельцина!

Идея не кажется мне осуществимой по двум соображениям. Во-первых, сомнительно, что Ельцин согласится ехать за океан по линии алференковского фонда. У него, наверняка, масса своих возможностей. А во-вторых, не факт, что он, если все же и согласится, то захочет нас с Виктором взять с собой. У него, поди, уйма помощников, которые спят и видят, как бы составить ему компанию в какой-нибудь поездке. Не то что в Америка, а хоть бы в подмосковную Коломну. Но Ярошенко настроен решительно:

– Помощников, у него, может, и уйма, но только ни одному из них пока эта идея в голову не пришла. А нам с тобой пришла! Почему бы не попробовать? Мы же ничем не рискуем! – депутат Ярошенко настроен решительно: – На днях поговорю об этом с Ельциным.

Впереди многочасовой перелет, да еще с промежуточной посадкой в Ирландии. Утомительно, зато есть время обо всем подумать. И о том, что было, и о том, что может быть. Виктор прав – в Америке хочется побывать еще раз. Но сила ее не в этом – она рождает желание действовать!

Да, все хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Закончился и наш тур. Мы покидаем вполне благополучную страну и возвращаемся домой, где все расползается, как в истлевшем от времени лоскутном одеяле.

Спустя три года, уже работая в Кремле, мне довелось ознакомиться с хранившимися в аппарате М.С. Горбачева донесениями резидентуры советской разведки в Америке, в которых сообщалось о специальных программах, подготовленных ЦРУ, совместно с Госдепартаментом, цель которых – «организовать визиты в США как можно большего числа граждан СССР, способных оценить исторические преимущества американской модели развития, с тем, чтобы в последующем внедрять эту идею в массовое сознание». Под эти программы якобы Белый дом выделил немалые средства, а их практическая реализация была поручена специально подобранным неправительственным организациям.

Не могу и не имею возможности ни опровергать, ни подтверждать эту информацию. Все может быть. Но факт остается фактом – «Фонд социальных изобретений» Геннадия Алференко, чуть ли не ежемесячно возивший в США группы по нескольку десятков человек, финансировал свою заокеанскую программу «Мое открытие Америки» за счет пожертвований из-за океана. Иначе в ту пору и быть не могло, поскольку в Советском Союзе таких денег взять было не у кого. Даже у кооператоров, богатевших на шашлыке, самопальных джинсах-варенках и платных туалетах. Страна погрязла в болоте всеобщего безденежья. Организовать зарубежную поездку – не то что в Штаты, в соседнюю Польшу! – хотя бы одного-двух «социальных изобретателей» было серьезной проблемой. А тут – сотни человек! Да не куда-нибудь, а за океан. И не на пару дней, а почти на месяц. Но, признаться, в ту пору я меньше всего думал о том, кто и с какой целью финансирует мой вояж. Убедил себя, что это наверняка какие-то меценаты. Они, вероятно, как и я, устали от взаимного недоверия и мечтают с помощью гражданских инициатив сделать мир более комфортным для совместного проживания.

Не могу сказать, что не разглядел изъянов тамошней обыденности. Первое же утро в Нью-Йорке дало возможность убедиться, что не все тут так благостно, как кажется на первый взгляд. Организм мой еще жил по московскому времени, а потому ночь прошла без сна. Едва рассвело, спустился в холл гостиницы (это был первый и последний случай, когда нас разместили не в семьях, а в меблированных комнатах, принадлежавших какой-то ассоциации молодых христиан) и вышел на улицу. И что же увидел? Горы сваленных на тротуар коробок и мешков с мусором, в которых рылись какие-то люди, преимущественно чернокожие. Одни были явно бездомными, другие выглядели вполне благополучно.

Тогда Москва еще не знала, что такое бедность, роющаяся в помойках. Поэтому увиденное должно было произвести сильное впечатление, но не произвело. Я был буквально ошарашен парадными атрибутами здешнего благоденствия – сверкающими в лучах восходящего солнца небоскребами, припаркованными машинами, невиданного многообразия и невиданной красоты, зеркальными витринами магазинов с разложенными в них товарами. Такие не то что купить, увидеть на советском прилавке – мечта несбыточная. После нашей донельзя разоренной, погрязшей в тотальных дефицитах страны Америка произвела ошеломляющее впечатление. Совсем как в стихах поэта-эмигранта, книжку которого мне сунули в руки на одной из встреч:

Америка нам голову вскружила,

Америка нам душу веселит…

Виктор Ярошенко – человек, ценящий дружеские отношения. Поэтому время от времени звонит и рассказывает про то, как продвигаются его переговоры с Ельциным, Сухановым и Алференко. Но его «отчеты о проделанной работе» воспринимаю без особого интереса. Чувствую, мне в этой заокеанской поездке, если она, конечно, вообще состоится, едва ли доведется участвовать. Все происходит не так, как предполагалось по пути из Нью-Йорка. Тогда говорилось: «Мы встретимся… Мы предложим… Мы убедим…», сегодня слышу то же самое, но уже с местоимением «Я». А это далеко не одно и то же.

В канун Первомая в редакции «Комсомолки» оживленнее обычного. Может, это оттого, что номер сдается шестиполосным – заметок больше, а потому и дежурящих по ним авторов больше. А, может, в отделах уже начали отмечать День печати, а это предполагает дружеское застолье со 100-процентной явкой. В приемной главного редактора сталкиваюсь с социальным новатором Геннадием Алференко. Тот хватает меня за локоть и тащит в коридор, подальше от секретарских ушей.

– Слушай, я хочу, чтобы ты еще раз съездил в Америку. Правда, Ельцин с Сухановым и Ярошенко уперлись, и ни в какую! Но я делаю все возможное…

Геннадия знаю плохо и отчего-то не слишком верю в его искренность. Похоже, ему не очень хочется, чтобы от газеты, при которой существует его Фонд, в этой поездке участвовал еще кто-то, кроме него. Понять его можно, но меня заедает гордыня. Долго не решаюсь звонить Ярошенко, но все же снимаю трубку и набираю номер:

– Ну, как дела? Алференко сказал, вы уже согласовываете с Ельциным состав делегации.

– Знаешь, я ему сразу назвал твое имя…

– И что же?

– Мне кажется, Алференко с Сухановым его настраивают против тебя. Но я еще раз буду с ним говорить.

Поздно вечером мне домой звонит помощник Ельцина Лев Евгеньевич Суханов, поздравляет с наступающими праздниками, интересуется самочувствием, настроением и, как бы мимоходом, сообщает информацию, касающуюся будущей поездки в Америку: