Мишель Обама - Becoming. Моя история

На Востоке было уже больше восьми вечера, а это означало появление первых результатов. Я взяла свой BlackBerry и отправила электронные письма Валери, Мелиссе и Тине Тчен, которая в 2011 году стала моей новой начальницей штаба, спросив, что они знают.

Подождала пятнадцать минут, потом тридцать, но никто так и не ответил. В комнате царила странная тишина. Мама на кухне внизу читала журнал. Мередит готовила девочек к вечеру. Джонни водил утюжком по моим волосам. Это я параноик или люди стараются не смотреть мне в глаза? Неужели они каким-то образом узнали то, чего не знала я?

Прошло еще немного времени, и у меня начала взрываться голова. Я теряла равновесие. Не осмеливалась включить новости, внезапно решив, что они будут ужасными. Я уже привыкла справляться с негативными мыслями, придерживаясь позитивного курса. Хранила свою уверенность в маленькой цитадели, высоко на холме собственного сердца. Но с каждой новой минутой, пока BlackBerry дремал у меня на коленях, я чувствовала, как стены крепости рушатся и ее захватывают сомнения. Может быть, мы недостаточно усердно работали. Может быть, мы не заслужили второго срока. Руки дрожали.

Я уже была готова упасть в обморок, когда Барак рысцой взбежал по лестнице, широко улыбаясь. Его тревоги уже давно остались позади.

– Мы надираем им задницы, – сказал он, удивившись, что я этого еще не знала. – В целом все закончилось.

Оказалось, внизу все это время царило радостное волнение, а телевизор в подвале постоянно сообщал хорошие новости. На моем BlackBerry пропала связь, поэтому никто не получил мои сообщения, а мне не дошли новости от друзей. Я позволила себе застрять в собственной голове. Никто не знал, что я волнуюсь, даже люди, которые в тот момент находились со мной в одной комнате.

Барак выиграл везде, кроме одного штата. За него голосовала молодежь, меньшинства и женщины, как и в 2008 году. Несмотря на попытки республиканцев помешать ему и его президентству, его курс все-таки одержал верх. Мы попросили у американцев разрешения продолжать работу – закончить ее на сильной ноте, – и мы получили его. Какое облегчение. Достаточно ли мы хороши? Да, достаточно.

Позже позвонил Митт Ромни, чтобы признать поражение. Мы нарядились и поднялись на сцену: мы вчетвером, много конфетти и радость от еще четырех лет.

После переизбрания появилась успокаивающая определенность. Нам дали еще немного времени для достижения целей, а значит, мы могли терпеливо ждать прогресса. Мы знали, что нас ждет в будущем, и я этому радовалась. Мы не меняли Саше и Малии школу; наши сотрудники оставались на своих рабочих местах; наши идеи все еще имели значение. И, что приятнее всего, по истечении четырех лет мы действительно со всем покончим. Больше никаких предвыборных кампаний, никаких стратегических сессий, опросов, дебатов или рейтингов – никогда. Наконец-то показался горизонт политической жизни.

Правда, будущее преподнесет нам сюрпризы – и радостные, и трагичные. Еще четыре года в Белом доме означали четыре года на первом плане в качестве живых символов, реагирующих на все происходящее в стране. Одна из центральных идей предвыборной кампании заключалась в том, что нам все еще хватает энергии и дисциплины для этой работы, нам хватает духу продолжать. И теперь в нашу сторону на всех парах неслось будущее – даже быстрее, чем мы предполагали.

Пять недель спустя в начальную школу «Сэнди Хук» в Ньютауне, штат Коннектикут, вошел вооруженный человек и принялся расстреливать детей. Едва я закончила произносить короткую речь через улицу от Белого дома, меня отвела в сторону Тина – рассказать о случившемся. Пока я произносила речь, в ее смартфоне и смартфонах ее коллег появлялись заголовки. Все пытались скрыть эмоции и ждали, пока я закончу.

Новость настолько ужасающая и печальная, что я едва могла понять, о чем Тина говорит.

Она сказала, что уже связалась с Западным крылом. Барак один в Овальном кабинете. «Он просит вас приехать, – сказала Тина. – Прямо сейчас».

Мой муж нуждался во мне. Это первый и единственный раз за все восемь лет, когда он попросил меня зайти в середине рабочего дня и мы оба перестроили расписания, чтобы поддержать друг друга. Обычно мы отделяли работу от дома, но трагедия в Ньютауне разбила все окна и снесла преграды – как у нас, так и у многих других людей.

Когда я вошла в Овальный кабинет, мы с Бараком молча обнялись. Сказать было нечего. Не осталось слов.

Немногие знают, что президент видит почти все. По крайней мере, у него есть доступ к любой информации, связанной с благосостоянием страны. Будучи любителем фактов, Барак всегда стремился знать как можно больше. Он старался создать обширную и детальную картину каждой ситуации – даже трагической, – чтобы отреагировать на нее. Он считал это частью своего долга, ради которого его и избрали, – смотреть, а не отводить взгляд; твердо стоять на ногах, когда остальные падают.

К тому времени, как я его увидела, Бараку уже расписали ужасное преступление в «Сэнди Хуке» во всех красках. Он слышал о лужах крови на полу кабинетов и о телах двадцати первоклассников и шести учителей, разорванных на части выстрелами из полуавтоматической винтовки. Его шок и отчаяние, конечно, не сравнятся с тем, что испытали спасатели, бросившиеся к зданию, чтобы эвакуировать выживших в бойне. Это ничто по сравнению с чувствами родителей, которые стояли на холоде снаружи в мучительном ожидании и молились, чтобы снова увидеть своего ребенка. И это ничто по сравнению с горем тех, кто ждал напрасно.

Но все же эти образы навсегда запечатлелись в сердце Барака. Я видела в его глазах: он разбит, в нем осталось мало веры. Он начал было описывать произошедшее, но потом остановился, чтобы избавить меня от лишней боли.

Как и я, Барак глубоко и искренне любит детей. Он прекрасный отец, он регулярно приводил детей на экскурсию в Овальный кабинет. Просил подержать младенцев. Светился от счастья всякий раз, когда приходил на школьную ярмарку знаний или молодежное спортивное мероприятие. Прошлой зимой, начав добровольно работать помощником тренера в «Гадюках», Сашиной сборной средней школы по баскетболу, Барак получил совершенно новый источник радости.

Близость к детям всегда делала его жизнь легче. Барак не хуже остальных знал, сколько надежд погребено вместе с этими двадцатью юными жизнями.

Твердо стоять на ногах после Ньютауна было, наверное, самой трудной задачей в его жизни. Когда Малия и Саша вернулись из школы, мы с Бараком встретили их в резиденции и крепко обняли, пытаясь скрыть, насколько все это время жаждали к ним прикоснуться. Было трудно понять, о чем говорить и о чем не говорить нашим дочерям. Родители по всей стране задавались тем же вопросом.