Мишель Обама - Becoming. Моя история

Позже Барак провел пресс-конференцию внизу, пытаясь подобрать слова, которые могли бы послужить нации хоть малейшим утешением. Он вытирал слезы перед бешено щелкающими камерами новостных телеканалов, понимая, что на самом деле утешения не существует. Президент мог лишь предложить людям решимость – которую, как он предполагал, поддержат граждане и законодатели по всей стране – предотвратить новые массовые убийства, приняв разумные законы о продаже оружия.

Я смотрела, как он выступал, но сама была не готова. За последние четыре года в роли первой леди я часто произносила слова утешения. Я молилась с теми, чьи дома уничтожил торнадо в Таскалусе, штат Алабама, разрушив целые улицы в одно мгновение, будто здания строили из спичек. Я обнимала мужчин, женщин и детей, потерявших близких во время войны в Афганистане, от рук экстремиста, расстрелявшего армейскую базу в Техасе, и из-за стрельбы на улицах рядом с их домами. В предыдущие четыре месяца я навещала переживших массовые расстрелы в кинотеатре в Колорадо и в сикхском храме в Висконсине. Это каждый раз меня опустошало. У истоков чужой боли я всегда старалась оставаться спокойной и открытой, чтобы служить опорой, внимательной и заботливой.

Но, когда Барак отправился в Ньютаун, чтобы выступить на молитвенном бдении, посвященном жертвам, через два дня после трагедии, я не смогла заставить себя присоединиться. Я не послужила бы никому опорой. Я была первой леди почти четыре года, и на этот срок пришлось слишком много убийств. Слишком много бессмысленных, предотвратимых смертей – и слишком мало действий. Я не понимала, как можно утешить родителей, чьих детей застрелили в школе.

Вместо этого, как и многие другие родители, я вцепилась в своих собственных дочерей в порыве страха и любви. Приближалось Рождество, и Сашу вместе с несколькими другими детьми пригласили присоединиться к московской балетной труппе для двух спектаклей «Щелкунчик», которые проходили в тот же день, что и поминальная служба в Ньютауне. Барак успел проскользнуть в задний ряд и посмотреть генеральный прогон перед отъездом в Коннектикут. Я пошла на вечернее шоу.

Балет оказался сверхъестественно прекрасным, как всегда и бывает с этой историей, с принцем в залитом лунным светом лесу и кружащимися сладостями. Саша играла мышь в черном трико с пушистыми ушами и хвостом. Она танцевала, пока расписные сани скользили по сверкающему искусственному снегу под нарастающие звуки симфонической музыки. Я не отводила от нее взгляда и радовалась всем своим существом. Саша стояла на сцене с блестящими глазами, будто не веря, ослепленная головокружительной сказочностью происходящего. Это действительно было нереально. И она была достаточно юна, чтобы хотя бы на мгновение полностью отдаться происходящему, позволив себе двигаться в этом раю, где никто не разговаривал, и все танцевали, и скоро должно было настать Рождество.

Потерпите еще немного, ведь легче не станет. Вот если бы Америка была простым местом с простой историей, если бы я могла рассказывать все через призму разумного и милого. Если бы мы никогда не оступались. И если бы каждая трагедия заканчивалась искуплением…

Но Америка совсем не такая, и я тоже. Я не собираюсь придавать этой истории идеальную форму.

Второй срок Барака оказался во многом легче, чем первый. Мы многому научились за предыдущие четыре года, наняли нужных людей и выстроили в целом рабочие системы. Теперь мы знали достаточно, чтобы избежать некоторых небольших ошибок, которые совершали в прошлом, начиная со дня инаугурации в январе 2013 года. Я сразу попросила, чтобы трибуна для зрителей на параде обогревалась, и в этот раз у нас не замерзли ноги. Мы решили поберечь свои силы и провели только два инаугурационных бала, в отличие от десяти в 2009 году. Нам предстояло еще четыре года, и если я чему-то и научилась за предыдущие, так это расслабляться и сбавлять темп при первой же возможности.

Сидя на параде рядом с Бараком после того, как он вновь принес свои клятвы стране, я наблюдала за потоком платформ и марширующих оркестров, энергично появлявшихся в поле зрения и исчезавших, уже способная наслаждаться зрелищем больше, чем в первый раз. С моего места невозможно было различить отдельные лица исполнителей. Их тысячи, каждый с собственной историей. Еще тысячи людей приехали в Вашингтон, чтобы принять участие в остальных мероприятиях в честь инаугурации, и еще десятки тысяч пришли на это посмотреть.

Позже я безумно жалела, что не разглядела одного человека: стройную чернокожую девушку в сверкающей золотой повязке и синей форме мажоретки, которая приехала с марширующим оркестром подготовительной школы Королевского колледжа из Саутсайда, Чикаго, чтобы выступить на инаугурационных мероприятиях. Мне хочется верить, что у меня была возможность каким-то образом заметить ее среди огромного потока людей, наводнивших город. Это была Хадия Пендлтон, пятнадцатилетняя девочка в самом начале жизненного пути, переживающая большие перемены. Она приехала на автобусе в Вашингтон с товарищами по группе. В Чикаго Хадия жила с родителями и младшим братом примерно в двух милях от нашего дома на Гринвуд-авеню. Она отлично училась в школе и часто говорила, что хочет поступить в Гарвард. Уже начала планировать свой шестнадцатый день рождения. Любила китайскую кухню, чизбургеры и ходить за мороженым с друзьями.

Я узнала об этом несколько недель спустя, на ее похоронах. Через восемь дней после инаугурации Хадию Пендлтон застрелили в общественном парке в Чикаго, недалеко от школы. Она стояла с друзьями под металлическим навесом рядом с детской площадкой, пережидая ливень. Восемнадцатилетний парень принял их за членов вражеской банды. Хадия получила пулю в спину, когда пыталась убежать. Двоих ее друзей он ранил. Было 14:20, вторник.

Мне очень хотелось бы увидеть ее живой, хотя бы для того, чтобы поделиться воспоминанием с ее мамой в момент, когда воспоминания о ее дочери внезапно стали конечными. Их оставалось только собирать и хранить.

Я пошла на похороны Хадии, ведь это казалось правильным. Я осталась дома, когда Барак отправился в Ньютаун, но теперь пришло мое время шагнуть вперед. Я надеялась, мое присутствие привлечет внимание ко множеству невинных детей, которых расстреливают на улицах города почти каждый день, – это и трагические события Ньютауна побудят американцев требовать принятия адекватных законов об оружии. Хадия Пендлтон родилась в сплоченной рабочей семье Саутсайда, очень похожей на мою собственную. Проще говоря, я могла ее знать. Я даже могла быть ею. И если бы она в тот день вернулась из школы другой дорогой или сдвинулась на шесть дюймов влево вместо шести дюймов вправо, когда началась стрельба, она могла бы стать мной.