Николай Коняев - Алексей Кулаковский

Но, с другой стороны, как мы уже говорили, гражданская жена Э. К. Пекарского Христина Никифоровна Слепцова была родственницей и дружила с первой женой Кулаковского Анастасией Егоровной. Благодаря Христине Никифоровне Кулаковский, вопреки реалиям, привык относиться к Пекарскому как к близкому, почти родному человеку. Возможно, этот диссонанс в отношениях и обусловил резкость его выпада против Э. К. Пекарского в письме «Якутской интеллигенции»…

Кулаковский спрашивал с него и за предложение переселить якутов из обжитых мест к Северному Ледовитому океану, и за брошенную — она умерла в больнице! — Христину Никифоровну.

«Поставить бы истого якута-патриота в Питере среди правящих сфер, разбирающих по косточкам якутские земли, сделав по волшебству его понимающим все слышанное! Что бы он стал чувствовать и что стал говорить?! Теперь ему хотя говорят и долбят, что земли, на которых жили до сих пор якуты, принадлежат казне, но он не в состоянии ни верить, ни воображать, ни переварить в мозгу это…

Да, там ходят про нас разные толки, теории и проекты. Например, один субъект, слывущий знатоком Якутской области, ее аборигенов и языка последних и кичащийся этим, высказал в качестве авторитета мысль, сумасбродную для нас, но целесообразную для слушателей его, — мысль, что якутский народ следует переселить на север к морю, а их родину заполнить переселенцами из России. Может быть, Вам проект этого господина покажется странным, но он господам нучаларам [76] Русским показался тогда идеальным. Что же, они правы со своей точки зрения: земля переселенцам необходима; поселить их около моря — они не выдержат климата; а если переселить туда якутов, то последние, как акклиматизировавшиеся, не станут явно вымирать; тогда за чем же дело стало — гнать якутишек на север, да и все тут!..

Может быть, интересуетесь личностью того оратора, который так хорошо знает всю нашу подноготную и который сказал упомянутое слово на съезде ученых («Сибирские вопросы»).

Как назло, позабыл я его фамилию, но, когда опишу, узнаете живо.

Гостил он у нас долго: приехал молоденьким, вертлявеньким, поджареньким, а уехал стареньким, ехидненьким. Сотрапезничал он с нами десятки лет, похваливая наши «тар», «уерэ» и «бутугас». Хвалил он и любил и нашу девицу-красавицу (ныне покойницу), с которой он коротал долгие зимние вечера под музыку северной вьюги… Будучи молод и полон жизненных потребностей, он увлекался дикаркой и сильно обескураживался, когда она не понимала его мыслей и… желаний, а он — ее. Во-первых, поэтому, во-вторых, от нечего делать, он стал записывать лепет своей подруги и учить ее своему языку. Но, так как сам всецело подпал под ее обаятельную власть, то не смог ее научить своему языку, наоборот, сам научился от нее разговорному и любовному языку якутов, который сделал своим коньком и на котором сначала поехал в Питер, а теперь едет вверх — по пути славы и великих почестей.

Не думайте ж, однако, друзья мои, что я настроен хорошо, что потому и пою, — нет, это — смех сквозь слезы, это — «пир во время чумы».

Забегая вперед скажем, что Кулаковский попал тут впросак, как это зачастую случается с людьми, лишенными возможности постоянно следить за периодикой. Он не знал, что уже в следующем номере «Сибирских вопросов» (№ 44 за 1910 год) Э. К. Пекарский выступил с опровержением анонимной информации, назвав приписываемую ему мысль «чудовищной», и объяснил, что он на самом деле говорил об «историческом ходе естественного расселения якутов по области под влиянием разных экономических факторов».

Но тут мы забегаем вперед…

Старый номер «Сибирских вопросов» с информацией о докладе Э. К. Пекарского буквально воспламенил Кулаковского.

Всё сошлось…

Попытки привлечь якутов к выгодным подрядам, обернувшиеся в результате непрекращающимся судебным преследованием, и неудачная попытка зарегистрировать «Кружок любителей якутской литературы»… Попытка создать Общество якутских культуртрегеров и рождение сына Алексея… Создание основанного на бодайбинской торговле хозяйства Барашкова и расстрел рабочих в Бодайбо…

Всё сошлось, всё соединилось в страстных, исполненных печали и мудрости словах Ексекюляха Алексея…

«Вы, господа, может быть, подумаете, что я одержим какой-нибудь манией или мнительностью, высказывая мысль о возможности и даже неизбежности вымирания якутов, можете думать и так, но я глубоко убежден в критичности положения якутов в данное время…».

Кулаковский рассматривал вопрос о спасении якутского народа как этноса на фоне обозрения современной ему ситуации в мире, но — странное дело! — хотя и не совершается в письме никакого камлания, но читаешь это письмо, написанное почти 100 лет назад, а кажется, что оно написано о нашем времени…

«Что будет, если Китай вздумает завладеть если не всей, то хоть Восточной Сибирью, лежащей с ним о бок? — задает вопрос 35-летний автор письма. — Я думаю, что из 400 миллионов людей в президенты попал мозговитый парень, который, думаю, не будет сидеть сложа руки в ожидании, пока наука изобретет дешевый способ химического питания или пока его народ не перемрете голоду… По-моему, «реберный вопрос» существования для китайца поставлен в более острое положение: ему остается одно из двух — или добывать себе хлеб огнем и мечом у других народов, или умереть голодной смертью среди 200 себе подобных на одной квадратной версте. Что стоит Китайскому правительству обречь хотя бы на верную гибель 40–50 миллионов человеческой жизни (войска) при той заманчивой перспективе, что оно этим приобретет громаднейшие страны.