Николай Коняев - Алексей Кулаковский

«Анализируя архивные документы, воспоминания современников, подтверждающих личное участие Кулаковского в создании хозяйства Барашкова, — пишет Л. Р. Кулаковская, — можно прийти к заключению, что в знаменитом хозяйстве С. П. Барашкова счастливо соединились ум, идеи, знания Кулаковского и предприимчивость, усердие, работоспособность, смелость и состоятельность С. П. Барашкова. Можно также предположить, что Кулаковский, как присуще ему было всегда, не на словах, а на деле решил осуществить свое давнее желание: в этом хозяйстве воплотить все свои замыслы по поднятию сельскохозяйственной, земледельческой, ремесленной, бытовой и т. п. культуры».

Создаваемое Барашковым хозяйство становилось, как это ни парадоксально, духовной опорой Кулаковского. Его наблюдения, размышления и прозрения получали тут зримое, материальное подтверждение и обретали ту полноту знания, которую и воплотит Алексей Елисеевич практически на уровне методических разработок в своем знаменитом письме «Якутской интеллигенции».

Как писал Дмитрий Саввинов в статье «Ексекюлях и проблемы природопользования», Кулаковский, по сути, выдвинул в этой работе идею системы природопользования, включающую землепользование, животноводство, рыболовство и охватывающую всё сельское хозяйство Якутии.

В своем письме Кулаковский обратил внимание на нерациональное использование земельных ресурсов, этого главного национального богатства якутов: «…неумелое наше отношение к земле более виновато, чем недостаток земель: можно было припеваючи жить на владеемых землях».

Для исправления сложившегося положения Кулаковский рекомендует отказаться от общего огораживания покосов, которое, покрывая большие площади и уменьшая емкость пастбищ, приводит к излишнему их вытаптыванию, а это приводит не только к уменьшению биологической продуктивности пастбищ, но и, в конечном итоге, к полной их деградации. Сильно увлажненные участки превращаются в мелкокочковатые («ньалыар»), сухие — в совершенно голые почвы («добун-хонуу», «хара буор»), сухие торфянистые почвы — в пыль («кюргэл»).

Кулаковский обратил особое внимание на умелое использование закочкоренных лугов. Учитывая низкую производительность ручного труда, советовал в первую очередь провести расчистку луговых участков от мелких кочек, занимающих ограниченные площади. Для поддержки инициаторов проведения таких мелиораций и хозяйств, занимающихся этими работами, Кулаковский предлагал разработать механизмы поощрения и прежде всего удлинить срок пользования расчищенной землей.

Для начала XX века интересна идея Кулаковского об организации летнего нагула телят в межудойное время на специальных пастбищах («кусочки хороших покосов»), отличающихся высокой биопродуктивностью и качественным составом травостоя.

Для резкого увеличения площади сенокосных угодий Кулаковский предлагал массовый спуск озер.

С целью нивелирования часто повторяющейся засухи в условиях Центральной Якутии ученый рекомендовал, где это возможно, соорудить мелкие плотины для удержания талых вод и накопления их в искусственных водохранилищах. Он писал, что имеется: «…настоятельная необходимость в устройстве системы плотин и шлюзов по таким рекам, как Танда, Баяга, Таатта, Соло и их многочисленным притокам».

В засушливые годы, в период острейшего недостатка кормов для крупного рогатого скота в качестве дополнительного корма местные жители часто используют камыш. Зная это, Кулаковский советовал «насадить камыш в озерах, ибо он хорошо прививается и неоценим в засухи».

Работая в хозяйстве Барашкова, Алексей Елисеевич окончательно осознал судьбоносную роль хлебных культур в Якутии. Семеном Петровичем были распаханы поля, с которых он получал в год по 500–600 пудов зерна (заметим, кстати, что поля эти до сих пор называются пашней Барашкова).

«Когда будем жить бок о бок с переселенцами, то единственным и надежным источником существования для якутов трех округов будет хлеб и вообще земледелие, — писал он в своем письме «Якутской интеллигенции». — Поэтому нужно сознательно и настойчиво стремиться к насаждению земледельческой культуры, а не быть подгоняемым только голодом, как наблюдалось до сих пор».

Одним из основных факторов увеличения валового сбора зерновых Кулаковский считал существенное расширение их ассортимента, особенно за счет озимых хлебов, способных дать в суровых почвенно-климатических условиях Якутии стабильные высокие урожаи.

«Он мечтал о северном земледелии, — пишет Дмитрий Савинов, — основанном на механизации всех полевых работ, освобождающей крестьянина от ежедневного тяжелого физического труда».

Не остались в письме «Якутской интеллигенции» обойденными вниманием Кулаковского и зоотехнические мероприятия, улучшающие условия содержания скота и тем самым способствующие повышению молочно-мясной продуктивности.

Обобщая свои наблюдения, почерпнутые в многочисленных поездках, и опыт, выработанный в хозяйстве Барашкова, Кулаковский первейшей задачей животноводства считал улучшение породных качеств скота местной популяции, так как он «сильно измельчал и вырождается: он малорослый, хилый и малопродуктивный». Для этого он советовал скрещивать местную породу коров с привозными производителями, отличавшимися большой массой и способными дать потомство с высокой молочной продуктивностью. Действительно, завезенные Барашковым коровы давали в день более ведра молока, а быки весили до 50 пудов.

Кулаковский усиленно ратовал за всемерную поддержку коневодства — этой древней отрасли сельского хозяйства Севера. Он доказывал, что якутская лошадь приспособилась к условиям Севера, является лучшей и незаменимой в данном регионе. Поэтому он был против завоза лошадей «южных» пород, «хотя они рослы, резвы, сильны и красивы», но «требуют хорошего ухода, сопряженного с большими расходами».

Говорил Кулаковский и о пользе кобыльего молока, в особенности для приготовления кумыса. Он считал, что пить кумыс полезнее, чем чай, тем более что из-за большой дороговизны «в японском чае содержится всего 25 % чайного материала», остальное — всевозможные примеси вплоть до «столярного клея, бычьей крови и сажи…».

Все эти годы человека, составляющего проект будущего счастливого устройства якутов, искали.

В начале 1912 года Кулаковского разыскивали уже не только по иску Е. В. Винокурова. В марте по учреждениям от Чурапчи до Юрьевского была разослана телеграмма заведующего конторой Котлевского с поручением указать местонахождение А. Е. Кулаковского, подрядчика по постройке казенных зданий на Якутско-Охотской телеграфной линии.