Леонид Млечин - Коллонтай

Дальнейший хвост чающих доступа, растянувшийся по Никитской, тщательная проверка входных и партийных билетов; в вестибюле — часовые с винтовками; зал ярко освещен и полон живой, но сдержанной толпой — рабочих, красноармейцев, интеллигентов, на которой лежит особый отпечаток сухого и сурового демократизма…

Председательствует Каменев. Докладчики — Зиновьев и Троцкий, их дополняют представители различных точек зрения, на которых раскололась еще недавно крепко спаянная, единая партия… Расколовшиеся вожди апеллируют к массе; в воздухе носятся слова о болезни и кризисе партии, о возможности ее раскола… К идейным разногласиям примешиваются уязвленное самолюбие отдельных личностей и полемический задор увлекающихся противников.

Дипломатическая позиция Зиновьева, выражающая воззрения Ленина и других вождей из ЦК, — обща и расплывчата; длинная речь, произнесенная тонким охрипшим голосом…

Речь Троцкого была ясна, последовательна и сильна; он дополнял ее резкой и несколько угловатой жестикуляцией, много оправдывался и старался перевести вопрос в новую плоскость — изжитие кризиса профсоюзов и их усиление на новой основе — «производственной демократии».

Интересную и своеобразную струю внесла «Рабочая оппозиция» с ее синдикалистским уклоном, борьбой против бюрократии и государственности (по-видимому, это — то скрытое, могущественное течение, которое оказывает решающее влияние на группировки вождей)… Профсоюзы как независимая организация рабочей массы обречена на гибель, она мертвеет под гнетом давящей государственности…

Против выступает «Рабочая оппозиция», несущая в себе живое начало массового творчества; против комиссарства, назначенства, приказов сверху поднимается волна демократической оппозиции, которая желает воскресить старые заветы, а частью таит в себе анархические задатки. И главные вожди испугались грозящей перспективы — разрыва с передовым авангардом, а вместе с тем и с беспартийной массой…»

Лидеры «Рабочей оппозиции» были выходцами из профсоюзов. Особенно сильной поддержкой они пользовались среди металлистов, считавшихся передовым отрядом рабочего класса. Именно в этом союзе работали и Шляпников, и его главный соратник Сергей Павлович Медведев, в Гражданскую войну член Реввоенсовета 1-й армии.

Что бы ни говорили впоследствии о Сергее Медведеве, он был человеком здравомыслящим и неравнодушным. Осенью 1918 года он написал Ленину большое и честное письмо об истинном состоянии Красной армии: «Я убедился, что у нас есть толпы вооруженных людей, а не крепкие воинские части. Как только эти толпы занимали какую-нибудь деревню или село, они вызывали своей неорганизованностью и распущенностью величайшее озлобление всего населения.

Всякий мало-мальски самостоятельный житель и его дом рассматривался как белогвардейское пристанище и подвергался и явному, и тайному ограблению. Самовольные захваты лошадей, фуража, продуктов питания, обыски в домах и при этом грабеж…

Части нашей Красной Армии никакой военной выучке не подвергались, и поэтому слишком трудно совершать с ними военные операции. Они могут совершить партизанский набег, но чуть только попадут под военный, а не под партизанский огонь — они обнаруживают всю слабость свою и панически бегут от жалкой горстки опытного противника… У нас есть некоторое количество честных бывших офицеров. Они знают, что нужно сделать, чтобы превратить нашу борьбу в борьбу военную, но терроризированы негодным в военном отношении, а часто и в моральном, элементом…»

Немногие большевики в ту пору понимали, что Красная армия нуждается прежде всего в обучении и бывших офицеров нужно срочно призывать на помощь, а не расстреливать их и не топить, как это делал Сталин в Гражданскую войну — под одобрительные возгласы своих приверженцев…

Двадцать пятого января 1921 года «Правда» опубликовала тезисы Шляпникова «О задачах профессиональных союзов» — это была платформа оппозиционной группы. Существовавшая тогда внутрипартийная демократия еще позволяла несогласным с генеральной линией, если они получают достаточную поддержку в парторганизациях, излагать свои взгляды в центральных изданиях.

Требования оппозиции: передать профсоюзам управление народным хозяйством, создать орган управления промышленностью из самих рабочих-производителей, запретить партии подбирать и назначать хозяйственных руководителей… Разумеется, реализация всего этого комплекса идей привела бы к окончательной гибели экономики, где и так не хватало инженеров и профессиональных управленцев. Но призывы Шляпникова и Коллонтай к свободному обмену мнениями, к демократизму, к борьбе с бюрократической системой имели огромное значение.

Александра Коллонтай написала брошюру «Рабочая оппозиция»:

«Рабочая оппозиция — это передовая часть пролетариата… Рабочая оппозиция родилась из недр промышленного пролетариата Советской России. Ее взрастили не только каторжные условия жизни и труда семимиллионного промышленного пролетариата, но и ряд отклонений, качаний, противоречий и прямо уклонений нашей советской политики от четких, ясных, классово выдержанных принципов коммунистической программы…

Пролетариат геройски три года Гражданской войны нес неисчислимые жертвы революции. Он терпеливо ждал. Но теперь рабочий считает излишним «терпеть» и «выжидать»… К стыду нашему, не только в глухой провинции, но в сердце республики — в Москве — процветают вонючие, перенаселенные, антигигиенические рабочие казармы, куда войдешь, и кажется, будто революции-то и не было… Рабочий видит, как живет советский чиновник и как живет он сам, на котором держится диктатура класса».

Призывы оппозиции были созвучны настроениям рабочей массы. Экономический и политический кризис начала 1921 года мог бы развалить власть большевиков, если бы Ленин и другие члены политбюро не спохватились — буквально в последний момент.

Еще за год до этого член политбюро и председатель Реввоенсовета Лев Троцкий, видя, как гибнет экономика, и чувствуя мятежные настроения крестьянина, предложил заменить продразверстку натуральным налогом, что означало отказ от политики военного коммунизма.

Троцкий предупреждал руководство большевиков: «Продовольственные ресурсы грозят иссякнуть, и не поможет никакое усовершенствование реквизиционного аппарата». Сохранение продразверстки «грозит окончательно подорвать хозяйственную жизнь страны». Политическое чутье Троцкого не подвело. А вот Ленину не хватило прозорливости, и тогда политбюро отвергло предложения председателя Реввоенсовета.

«Я настойчиво добивался перехода к новой экономической политике, — вспоминал уже высланный из страны Лев Троцкий. — В Центральном комитете я собрал всего лишь четыре голоса против одиннадцати. Ленин был в то время против отмены продовольственной разверстки и притом непримиримо. Сталин, разумеется, голосовал против меня. Переход к новой экономической политике произведен был лишь через год, правда, единогласно, но зато под грохот кронштадтского восстания и в атмосфере угрожающих настроений всей армии».