Ирина Стрелкова - Валиханов

Зачуйский отряд выступил из Верного 1 мая 1864 года. За полмесяца до выступления Черняев заслал к киргизам прокламацию, написанную Валихановым. Прокламация призывала родоначальников явиться с миром в отряд и обещала всем прощение. По совету Валиханова Михаил Григорьевич Черняев пригласил участвовать в походе казахских и киргизских биев. Суд биев по замыслу Чокана должен был разбирать в пути дела, переданные Черняеву генералом Колпаковским, а также все споры и претензии, с которыми станут обращаться в отряд казахи и киргизы. Таким образом, на территории, занимаемой отрядом, сразу появлялось законное и понятное народу судопроизводство. Ради одного этого Чокану стоило участвовать в походе на Аулие-Ату.

В отряде он присоединился к обществу умных и образованных людей, к этакой оппозиционной свите начальника похода, где посмеивались над историческими фразами Черняева и возмущались, когда по вечерам у палатки Черняева выстраивался солдатский хор и Михаил Григорьевич приказывал играть сальные песни, чтобы показать свою близость к простому мужику-солдату.

— Лучше бы наш отец-командир дал людям отдохнуть после тяжелого перехода, — громко произносил художник Знаменский.

С Михаилом Степановичем Знаменским Чокана сблизил интерес к архитектуре могильных памятников, к росписям, к работам казахских искусных мастеров, изукрашенным затейливым орнаментом. Знаменский рассказывал Чокану, как поживает в Тобольске Ждан-Пушкин, бывший инспектор классов в кадетском корпусе. Вместе со Ждан-Пушкиным Знаменский навещал в тюрьме поэта М. Л. Михайлова, следовавшего в ссылку. Михаил Степанович вел в походе дневник, который, по счастью, сохранился. Чокан или вовсе не вел записей, или они до нас не дошли.

В отряде находился и генштабист Красовский — будущий автор капитального труда по географии и статистике Области сибирских киргизов. Казалось бы, на него должен был произвести большое впечатление Чокан Валиханов — действительный член Географического общества, образованный востоковед, первооткрыватель Кашгара. Но пет. В труде Красовского, изданном всего через четыре года после похода на Аулие-Ату, то есть по свежей памяти, дважды упоминается Валиханов: один раз он назван как толмач при Яценко (только толмач) и другой раз сказало, что одну из башен в Чуйской долине осмотрел и заснял в 1864 году штабс-капитан Валиханов. Непонятно, почему Красовский не уделил Чокану Валиханову хотя бы нескольких уважительных строк. Ведь в целом к киргизам, то есть к казахам, в труде Красовского выражено самое доброжелательное отношение.

13 мая отряд расположился лагерем на реке Чу, неподалеку от развалин кокандской крепости Токмак.

— Какие тут были сады! — сказал Чокан Знаменскому. — Все вырублено. Даже пенька не осталось.

Черняев отдал приказ заложить новое Токмакское укрепление на одну роту и казачью сотню при двух орудиях. По случаю закладки священник отслужил молебен с водосвятием. Солдаты точили заступы, насаживали на черенки.

Выйдя из палатки, Чокан увидел скачущих к лагерю сарыбагышей. Одного из них он сразу узнал. Турегельды!.. Едет как ни в чем не бывало. Словно не он содрал с Чокана халат, не он грозился выдать русского агента кокандцам.

Турегельды тоже узнал Валиханова, осклабился.

У киргизов говорят: «Отплатить добром за добро может всякий, отплатить добром за зло — только настоящий человек». Чокан переводил Черняеву обещания Турегельды и приехавших с ним манапов. Сарыбагыши сами напросились доставить в отряд Черняева лес для строящегося укрепления… Кроме того, отдали в киргизскую милицию своих сыновей. Черняев наградил Турегельды и других манапов почетными халатами и часами.

В Пишпеке киргизы встретили отряд дружелюбно, пригнали баранов для продажи. К Черняеву приехали издалека, из Младшего жуза, казахские тамыры. Чокана пригласили переводить дружескую беседу. Он убедился, что казахи оренбургского ведомства тоже заинтересованы в смыкании русской границы. Чокан перевел Черняеву привезенное тамырами письмо бия Чокая. В нем сообщалось, кто из родоначальников намерен прибыть в Аулие-Ату для принятия русского подданства. В кочевых аулах, как видно, не сомневались, что Аулие-Ату возьмут.

К Мерке отряд продвигался долиной, изрезанной речушками и арыками. И нигде ни души. Хозяева засеянных полей — киргизы рода солты, — узнав о приближении отряда, бежали в горы.

— Они в прошлом году угнали у нас несколько тысяч баранов, — пояснил Чокану джигит из рода дулат. — А зимой у них был джут, солты потеряли весь скот. Им теперь нечем с нами рассчитаться.

По воинственным разговорам дулатов Чокан понял, что они намереваются заняться барымтой и вернуть таким образом свое, законное.

Крепость Мерке с высокими зубчатыми стенами оказалась брошенной и гарнизоном, и мирными жителями.

Отряд Черняева простоял здесь несколько дней. Чокан отправился с Николаем Алексеевичем Северцовым изучать флору и фауну Тянь-Шаня. Странствуя вместе по окрестностям Мерке, они говорили о плодородии земли, о прекрасном климате и о возможности переселения сюда русских хлебопашцев. Несколько лет спустя Северцов будет составлять записку о пригодности посещенных им мест Тянь-Шаня для русских переселенцев и напишет, что при этом необходимо соблюдать такое вот главное условие: чтобы эти места были свободны и колонизация произошла без стеснения коренного местного населения.

В укромном месте они натолкнулись на две отары под охраной вооруженных джигитов.

— Да это барымта! — Чокан подъехал к джигитам. — Почему ушли из отряда? — Он узнал дулата, рассказывавшего, что киргизы из рода солты угнали в прошлом году у дулатов много скота. — Время ли сейчас заниматься барымтой?

По приказу Чокана казаки из конвоя погнали обе отары в Мерке.

Вернувшись в отряд, Чокан узнал, что другие дулаты тоже занялись барымтой и поймали своего старого врага, манапа рода солты Чолпанбая, когда он ехал к себе в кочевье из Чимкента от кокандского парваначи с богатыми дарами и с ярлыком на звание старшего манапа.

Пришлось созвать суд биев. Дулаты и солты выставили своих лучших ораторов. Проинструктированный Чока; ном Черняев в ослепительно белом мундире занял председательское место, расправил усы… Ничего не скажешь — роль свою он провел с блеском. Суд биев уважил просьбу Черняева, желавшего привлечь род солты в русское подданство. Дулатов обязали вернуть Чолпанбаю те две ба-рымты, которые были взяты казачьим конвоем, сопровождавшим Северцова и Чокана. Чолпанбая отпустили в его кочевья, оставив при нем все кокандские подарки. Черняев там же, на суде, преподнес манапу почетный халат и обещал передать царю просьбу солты о принятии в русское подданство.