Евгений Новицкий - Леонид Гайдай

— Да разве вы себе это позволить не можете, если даже для меня это не проблема?

— Да дело-то не в деньгах. Икры в продаже нет. Даже по рецепту не купишь.

А буквально за год до его смерти мы встретились на перекрестке у Дома кинематографистов. Это уже были совсем другие времена.

— Ну что, — говорю, — Леонид Иович, икры-то теперь навалом. Да денег нет?..

— Нет. То есть есть. А теперь бы кино снимать хорошее…» {189} 189 Цит. по: Пупшева М., Иванов В., Цукерман В. Указ. соч. С. 343–345.

Было что вспомнить о съемках и Людмиле Шагаловой. Она, в отличие от Теличкиной, очень хорошо знала Гайдая. «Мы с Леней жили в одном доме. Он заходил ко мне в гости, мы здоровались в лифте, постоянно встречали друг друга во дворе. Но никак не получалось так, чтобы нам «столкнуться» на съемках. А я просила! Не то чтобы просила-настаивала, но иногда говорила:

— Не может быть, чтобы мы с тобой ни разу не встретились в кино!

Он кивал головой, мы оба мило улыбались — и расходились. И вдруг вызывают меня к Гайдаю на «Мосфильм» и утверждают на роль Маменьки в одной из новелл сборника комедий «Не может быть!».

Я очень обрадовалась, особенно когда узнала, что буду сниматься с Леней Куравлевым и Гошей Вициным. У нас, кстати, с Гошей очень своеобразные «семейные» киноотношения. В «Женитьбе Бальзаминова» я играла его маменьку, а он — мою в фильме «А вы любили когда-нибудь?». Припомните или представьте: Вицин — в женской роли. Уже смешно, да?

Наконец, у Гайдая в «Не может быть!» мы стали мужем и женой. Вицин всегда много придумывал в гайдаевских фильмах, я тоже кое-что изобретала. Подумалось, например, что к черному парику (собственные волосы у меня светлые) хороши были бы золотые зубы. Чтобы получился такой «пережженный» эффект. Деталь была принята, и перед каждой съемкой частью моего грима становилась золотая фольга, наложенная на зубы.

Действие в нашей новелле происходит на свадьбе. Много сцен застолья. Но за один день их не снимешь. И вообще в кино ненормированное рабочее время, а перекусить не всегда получается. Словом, встала задача: как соблюсти целость яств — жареных кур, фаршированных рыб и так далее?

Директор картины проявил редкую изобретательность! Он распорядился «обезвредить» все блюда керосином. Дух в павильоне стоял еще тот. Ведь на второй-третий день еда была уже, мягко говоря, не слишком свежая, а тут еще керосин. Только черная икра вела себя прилично — ибо вовсе икрой не была. Ее «играла» утиная дробь, залитая постным маслом.

Но несмотря ни на что, работали мы с удовольствием.

Только я всё время удивлялась: не тот Гайдай! Как сосед он всегда был веселым, улыбчивым, скорым на шутку. А на съемках оказался мрачным, как будто всё время чем-то недовольным. Я решилась спросить, что не так. А он в ответ:

— Просто я думаю. И потом улыбаться должен не я, а зрители» {190} 190 Цит. по: Там же. С. 340–342. .

К сожалению, «Не может быть!» оказался последним фильмом Гайдая, в котором снялся Савелий Крамаров. Не приходится сомневаться, что Леонид Иович продолжил бы работать с ним и в дальнейшем, но в 1981 году Крамаров эмигрировал из Советского Союза.

О взаимодействии Крамарова с Гайдаем неоднократно вспоминал писатель Варлен Стронгин, ближайший друг артиста в течение многих лет. В книге Стронгина «Савелий Крамаров: сын врага народа» есть небольшой эпизод, относящийся ко времени окончания работы над фильмом «Не может быть!».

«Я сравнительно недавно познакомился с Леонидом Иовичем Гайдаем, — писал Стронгин, — и даже успел поговорить с ним о Крамарове. А произошло это так. В середине семидесятых мы с ним летели в Томск для выступлений во Дворце спорта. Мы — заведующий отделом юмора и фельетонов «Литературной газеты» Виктор Веселовский, писатели Владлен Бахнов и Борис Ласкин, ваш автор и кинорежиссер Леонид Гайдай с фильмом «Не может быть!», еще не вышедшим на экраны страны. В первом отделении вечера выступали писатели, во втором — на сцену выходил Леонид Гайдай, обычно под бурные аплодисменты, внешне — хмурый, казалось, что недовольный собой. Немногословно рассказывал о работе над новой кинокомедией и предлагал зрителям самим оценить его фильм. <���…>

Уже в те годы начались перебои с продуктами, особенно на периферии. Для нас специально готовили обеды, но кроме почерневших куриц и вареных рожков ничего предложить не могли. Гайдай сумрачно жевал жесткую курицу, запивая ее жидко заваренным чаем и ни на кого не поднимая глаз.

Потом мы сели в самолет, но он вместо Москвы приземлился в Горьком. Через час ожидания нас снова пригласили в самолет, затем попросили покинуть его. До ночи мы промаялись в аэропорту. Бахнов и Веселовский пытались шутить, но Гайдай не реагировал даже на анекдоты, полностью уйдя в свои мысли. Посадку объявили посреди ночи, и мы из Горького в Москву летели три часа вместо положенного часа. Почему — нам не сказал никто. Может, не открывались шасси или посадке мешала другая поломка в самолете? Или обледеневшая полоса? Леонид Гайдай поднял глаза, и они гневно сверкнули в полумраке, когда пассажиров-японцев стали пересаживать из носа в хвост самолета. Перелет длился более семи часов. Многих пассажиров тошнило. Гайдай стал еще сумрачнее, а выходя из самолета, буркнул коллегам по гастролям:

— Всё-таки Стронгин был прав. Всюду бардак, и молчать об этом нельзя.

Мы остановились в вестибюле аэропорта в ожидании получения багажа. Улучив момент, я обратился к Леониду Иовичу:

— Мне очень понравился дуэт — Куравлев и Крамаров. Не собираетесь ли вы использовать его в других фильмах?

От неожиданности вопроса Гайдай вскинул брови:

— Не собираюсь. В моем плане фильм, где для них нет ролей, хотя я очень люблю обоих. Крамаров растет от фильма к фильму. Только спешит часто сниматься. Надо выбирать роли. Впрочем, он еще сравнительно молодой, неопытный артист, и выбирать ему особенно не из чего. К тому же есть такие колоссы, как Леонов, Никулин, Вицин, Моргунов, Пуговкин, Филиппов, Этуш, такой талантище, как Андрей Миронов. Но я знаю, что даже он не в милости у Лапина (начальник телевидения. — В. С. ), нашедшего у артиста семитские черты. Я догадываюсь, что вы дружите с Савелием. Я тоже симпатизирую ему. Если бы он проявил себя в театре, мне было бы легче добиваться его утверждения на роль» {191} 191 Стронгин В. Савелий Крамаров: сын врага народа. М., 2008. С. 241–245. .

В другом месте Стронгин вспоминал, что уже после отъезда Крамарова из страны Гайдай сказал ему: «Я жалею о том, что не снял Савелия ни в одной главной роли. А он мог стать суперзвездой не меньше, чем Андрей Миронов или Анатолий Папанов, но в другой ипостаси — комика гэга, мастера смешного трюка. Для него нужно было писать сценарий — и писать пером Фазиля Искандера, Василия Аксенова, Владимира Войновича. Но они находятся в опале. А союз, сплав истинной сатиры с на вид простодушным и наивным Крамаровым мог родить чудесный плод» {192} 192 Цит. по: Пупшева М., Иванов В., Цукерман В. Указ. соч. С. 342. .