Леонид Млечин - Примаков

Все эти драматические события происходили на глазах корреспондента «Правды» Евгения Примакова. Писал он в газету то, что соответствовало официальной линии. Но многое знал из того, что тогда скрывалось от советских людей. Остальное описал позднее. В первый день шестидневной войны Примаков продиктовал в Москву репортаж о том, как на его глазах над Каиром сбили вражеский самолет. И египтяне кричали от восторга. А оказалось, что самолет был не израильским, а египетским: неумелые зенитчики сбили своих.

Двенадцатого мая 1967 года Анвару Садату, тогда главе египетского парламента, сделавшему остановку в Москве по пути из Пхеньяна в Каир, заместитель министра иностранных дел Владимир Семенович Семенов сказал, что израильские войска нависли над сирийской границей. Война может начаться через пять дней.

Прилетев в Каир на следующий день, прямо из аэропорта Анвар Садат отправился в резиденцию Насера. Египетскому президенту уже передали советское предупреждение по другим каналам. 13 мая представитель КГБ СССР в Египте информировала руководителей египетской разведки, что израильские войска концентрируются на сирийской границе. Одновременно советский посол передал ту же информацию Министерству иностранных дел Египта.

На египетского президента эта трижды повторенная информация произвела сильное впечатление, хотя потом выяснилось, что эти сведения не имели под собой оснований. Начальник Первого главного управления (внешняя разведка) КГБ генерал-лейтенант Александр Михайлович Сахаровский объяснял позднее, что у его подчиненных были сомнения в полученной информации, но они всё же сочли своим долгом поделиться ею с египтянами.

Девятого июля, уже после проигранной войны, египетский президент, выступая, объяснил:

— У противника имелся план вторжения в Сирию, о чем открыто заявляли израильские политики и командиры. Данные наших сирийских братьев и надежная информация, которой мы сами располагали, не оставляли сомнений. Наши друзья в Советском Союзе сообщили нашей парламентской делегации, которая находилась в Москве, что речь шла об определенном замысле. Мы не могли остаться безучастными.

Насер аккуратно перекладывал часть вины за неудачную войну на Советский Союз. Но его собственные действия привели к тому, что война оказалась практически неизбежной. Особенно когда президент Египта распорядился удалить войска ООН с Синайского полуострова и из сектора Газа. Солдаты в голубых касках находились на разделительной линии между египетскими и израильскими войсками, установленной после синайской войны 1956 года. Само их присутствие играло сдерживающую роль. Уход войск ООН означал, что две армии окажутся друг против друга.

Насер был убежден, что это заставит Израиль перебросить войска с юга (от сирийской границы) на север и обезопасит Сирию. В Москве действительно боялись, что Израиль ударит по Сирии, чтобы покончить с палестинскими боевиками, которые действовали с сирийской территории. Но в Москве не ожидали решения Египта убрать войска ООН.

В тот же день Насер заявил, что закрывает Тиранский пролив для израильских судов и для иностранных судов, доставляющих в Израиль грузы стратегического назначения. Иначе говоря, Египет блокировал важнейший израильский порт Эйлат, имевший выход к Красному морю.

Историкам и по сей день неясно, хотел ли Насер воевать. Но он сделал всё, чтобы война началась. Он словно сознательно провоцировал Израиль. Возможно, Насер пребывал в уверенности, что еврейское государство, боясь осуждения со стороны мирового сообщества, не решится нанести удар первым. Руководители Израиля казались ему людьми нерешительными: они всё время что-то обсуждали, советовались с депутатами, прислушивались к мнению общественности и прессы. Нет, эти люди не рискнут начать войну… А в такой выигрышной ситуации, наверное, думал Насер, можно получить многое из того, что раньше казалось невозможным.

Двадцать третьего мая премьер-министр Израиля Леви Эшкол сказал в кнессете, что попытки помешать проходу израильских судов через Тиранский пролив будут рассматриваться правительством Израиля как акт агрессии. Эти слова были адресованы не только депутатам кнессета, но и египетскому руководству. В отсутствие дипломатических отношений объясняться приходилось либо путем публичных деклараций, либо через посредников.

Двадцать пятого мая советский посол в Каире получил срочную телеграмму министра иностранных дел Андрея Андреевича Громыко с поручением посетить Насера или министра иностранных дел Махмуда Риада и передать следующее: «В Советском Союзе вызывает удовлетворение решительная позиция арабских государств, сплотившихся вокруг Объединенной Арабской Республики и создавших общий фронт в защиту Сирии перед лицом империалистического заговора… Правительство СССР считает оправданным требование правительства ОАР о выводе войск ООН из района Газа и Синайского полуострова. Такое требование является бесспорным правом Объединенной Арабской Республики. Мы считаем эту меру сильным шагом, который произвел соответствующее положительное действие».

Послание Громыко свидетельствовало о том, как плохо советские дипломаты понимали ситуацию на Ближнем Востоке.

Двадцать четвертого мая Египет заявил, что приступает к минированию Акабского залива и приводит в боевую готовность флот и авиацию.

Двадцать пятого мая египетская военная делегация во главе с министром обороны Шамсом Бадраном вылетела в Москву. Египтяне провели в Москве четыре дня. Принимали их не только министр обороны маршал Андрей Антонович Гречко и министр иностранных дел Громыко, но и глава правительства Алексей Николаевич Косыгин, чтобы подчеркнуть, что Советский Союз поддерживает Египет.

Провожавший египетского министра Бадрана маршал Гречко в здании правительственного аэропорта произнес тост «на посошок» и заявил, что, если Израиль нападет на Египет и Соединенные Штаты поддержат израильтян, «мы будем с вами». Эти ободряющие слова советского министра обороны звучали для египтян как самая сладкая музыка.

Двадцать шестого мая президент Насер выступал перед руководителями Всеарабской федерации профсоюзов.

— Если разразится война, она будет тотальной, — сказал он. — Мы готовы к войне и уверены в победе.

Скорее всего, Насер совершенно не предполагал, что затеянный им конфликт закончится войной. Он был убежден, что всё останется в рамках дипломатических дискуссий. Он даже считал, что одержал победу без боя, поэтому на публике вел себя воинственно.

Двадцать девятого мая Насер выступал в парламенте:

— Западные державы умаляют наше достоинство и отказываются признавать наши права. Мы научим их уважать нас. Мы противостоим не Израилю, а тем, кто стоит за ним, тем, кто создал Израиль. Наша страна и наши союзники закончили приготовления к освобождению Палестины.