Леонид Млечин - Примаков

— У нас есть талантливый парень.

— Приводи, — ответил Иноземцев. — Только попозже, когда я полосы подпишу.

Полосы в «Правде» в те времена подписывались часов в двенадцать ночи. Зорин и Примаков приехали в редакцию в полночь. Просидели до двух часов ночи. Примаков понравился Иноземцеву. Николай Николаевич сказал:

— Я вас беру. Но в силу некоторых аппаратных причин сразу принять вас на работу в «Правду» я не в состоянии. Вам надо несколько месяцев где-то пересидеть.

— Где?

— В Институте мировой экономики и международных отношений, — придумал Иноземцев. — Вы же кандидат наук. Я позвоню директору — Арзуманяну и договорюсь, а вы подайте на конкурс — этому никто воспротивиться не сможет.

Иноземцев пришел в «Правду» с должности заместителя директора этого института. Но еще не знал, что через несколько лет сам вернется в институт уже директором и это будут его звездные годы.

Заодно Иноземцев вызвал заведующего отделом кадров «Правды»:

— Запросите соответствующие органы о возможности использовать Примакова в качестве нашего собственного корреспондента в одной из капстран.

Такой запрос отправлялся в отдел ЦК КПСС по работе с заграничными кадрами и выездам за границу. Этот отдел решал, кому можно ездить, а кому нельзя. На каждого выезжающего, кроме высших чиновников государства, отдел ЦК, в свою очередь, посылал запрос в Комитет госбезопасности. Чекисты, покопавшись в архиве, давали один из двух вариантов ответа: в благоприятном случае — «компрометирующими материалами не располагаем», в неблагоприятном, напротив, сообщали о наличии таких материалов, ничего не уточняя.

В принципе окончательное решение принимали в отделе ЦК. Он имел право пренебречь мнением КГБ и разрешить поездку за рубеж. На практике в аппарате ЦК никому не хотелось брать на себя такую опасную ответственность. Спрашивать КГБ, какими именно «компрометирующими материалами» он располагает, в отделе тоже не решались. И люди становились невыездными, не зная, в чем они провинились…

В сентябре 1962 года Примакова приняли в Институт мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР. Ростислав Александрович Ульяновский, в ту пору заместитель директора Института востоковедения Академии наук, в свое время предложил Примакову защитить кандидатскую диссертацию и тем самым сыграл важную роль в его судьбе. Если бы Евгений Максимович вовремя не обзавелся кандидатской степенью, всё пошло бы иначе. А Ульяновский вскоре займет важный пост, станет заместителем заведующего международным отделом ЦК КПСС и будет курировать Ближний и Средний Восток.

Определили Евгения Максимовича на должность старшего научного сотрудника только что образованного сектора экономики и политики слаборазвитых стран. Руководил сектором будущий член-корреспондент Академии наук Виктор Леонидович Тягуненко. В секторе придерживались традиционных догм, далеких от реальности, но Примаков там, к счастью, не задержался. Когда выяснилось, что у КГБ нет претензий к Примакову и он является выездным, его в декабре того же года взяли на работу в центральный орган ЦК КПСС газету «Правда».

— Что касается этого деятеля из сектора ЦК, — сказал довольный Иноземцев, — то «Правда» вне пределов его влияния.

Примаков тогда и не предполагал, что Николаю Николаевичу Иноземцеву суждено сыграть очень важную роль в его жизни.

— Какие планы строил тогда Примаков и кем он мечтал стать? — спросил я Валентина Зорина.

— Имейте в виду, что рубрика «Если бы директором был я» появилась в «Литературной газете» много позднее, — ответил тот. — Интересы Евгения Максимовича тогда не сводились к карьере. Это происходило как-то само собой. Ясно было: как попашешь, так и пожнешь. У него было несколько этапов в жизни, и каждому делу он отдавался, совершенно не думая, что это всего лишь ступенька в карьере.

— Мечтал ли в те годы Примаков о большой политической карьере?

— Если и мечтал, то хранил это в себе.

Евгений Примаков работал в «Правде» сначала обозревателем, а вскоре стал заместителем редактора отдела стран Азии и Африки.

В 1950-е годы в редакции «Правды» существовали два иностранных отдела — собственно международный и отдел социалистических стран. Потом, в соответствии с веяниями времени, был создан и отдел стран Азии и Африки, заместителем редактора которого стал Евгений Максимович. В этом отделе трудились всего четыре-пять человек, чуть меньше, чем насчитывалось корреспондентов за рубежом, причем была ротация: поработав несколько лет за границей, корреспондент возвращался в редакцию, а на его место отправлялся кто-то из сотрудников отдела.

И Примаков, и другие правдисты-международники были молодыми людьми. Они много работали, но одновременно и наслаждались открывшейся перед ними увлекательной жизнью.

Всеволод Овчинников вспоминает:

— В свободное время мы ходили через дорогу в Дом культуры, где продавали пиво и бутерброды с кильками. Конечно, в нашем буфете на спиртное было табу. Но существует известный анекдот о том, как среди ночи кто-то с девятого этажа в «Правде» бросил пустую бутылку. Она упала на голову милиционеру, который ходил внизу. Приехал наряд из дежурной части. Милиционеры стояли внизу и ко всем выходящим из редакции принюхивались, чтобы выяснить, кто выбросил бутылку. Но водкой пахло ото всех, только от тети Паши, лифтерши, пахло портвейном…

Примакова привел в газету Иноземцев. Но это не было назначением по знакомству. Евгений Максимович был настоящим специалистом по Арабскому Востоку.

Томас Колесниченко рассказал историю, как Примаков чуть не погорел на этом:

— Он писал комментарий на радио. Как раз тогда в Москву прибыла какая-то важная делегация из Каира, велись закрытые переговоры. Примаков не имел никакого отношения к этим переговорам. Вдруг его вызывает руководитель иновещания:

— Как вы могли в комментарии раскрыть наши планы? Ведь идут такие серьезные переговоры!

Примаков изумился:

— Побойтесь Бога, я понятия не имею о переговорах! Начальник, конечно же, не верит:

— Что вы мне говорите? Вы же пишете в комментарии — надо то, надо это. Как раз эти идеи и выдвигаются.

Примаков клянется:

— Да я здесь ни при чем. Я просто считаю, что так надо сделать.

Оказывается, его идеи совпали с разработками ЦК или МИДа, проходившими под грифом «совершенно секретно». Он об этих разработках и не подозревал, никакой информации о переговорах не получал, а просто дошел своей головой до того, что там целый отдел сидел-писал, скрывая это от других. Так что его чуть было не наказали за высокий профессионализм, знание арабских проблем и анализ политики египетского президента Насера…