Леонид Млечин - Примаков

— Можно ли по-прежнему говорить о российской заинтересованности в том, чтобы юго-восток оставался частью Украины? Отвечаю: считаю, что нужно. Только на такой основе можно достичь урегулирования украинского кризиса. Следующий вопрос: в условиях несоблюдения минских соглашений может ли Россия в крайней ситуации ввести свои регулярные воинские части в помощь ополченцам? Отвечаю: категорически нет.

Евгений Примаков — для тех, кто его плохо знал, это оказалось неожиданностью — высказался против тотальной конфронтации с Западом:

— Должна ли Россия держать дверь открытой для совместных действий с США и их натовскими союзниками в том случае, если эти действия направлены против настоящих угроз человечеству — терроризма, наркоторговли, раздувания конфликтных ситуаций и так далее? Несомненно, должна. Без этого, не говоря уже о заинтересованности россиян в ликвидации опасных международных явлений, мы потеряем свою страну как великую державу.

Весной 2014 года он еще раз выступал на заседании «Меркурий-клуба». Накануне руководитель администрации президента Сергей Борисович Иванов вручил Евгению Максимовичу орден Александра Невского. Высокая награда и праздничное настроение не помешали Примакову говорить об острых проблемах, которые его тревожат: кадровый непрофессионализм, чрезмерный чиновничий аппарат, раздутые и непомерно высокооплачиваемые штаты государственных корпораций. Примаков призывал к снижению государственных расходов, созданию понятных правил игры для российского бизнеса, снижению налогов. И в своей манере не без грусти подытожил:

— Уверен, что ничего нового не сказал. Всё это звучало и звучит, но не воплощается в жизнь.

Евгений Максимович Примаков умер в пятницу, 26 июня 2015 года. Как принято говорить, после тяжелой и продолжительной болезни. Последние месяцы он неважно выглядел. Видно было, что он недужит и каждый шаг дается ему с трудом. Близкие сознавали, что он болен тяжело и неизлечимо, а медицина способна лишь умерить страдания. И всё равно его смерть показалась совершенно неожиданной. Мы все привыкли к тому, что он есть, и, казалось, так будет всегда.

Мало кто из российских политиков вызывал такое уважение. Мало кого провожали в последний путь с таким искренним сожалением и ощущением утраты. И я не припомню, кого еще именовали великим гражданином.

Заседания Государственной думы и правительства России начались с минуты молчания. Государственную комиссию по организации похорон возглавил глава президентской администрации Сергей Иванов, его заместителями стали вице-премьер Дмитрий Козак, министр иностранных дел Сергей Лавров и министр обороны Сергей Шойгу.

Двадцать девятого июня прощание в Колонном зале Дома союзов началось с восьми утра. Около полудня приехал президент Путин. Возложил цветы к гробу, выразил соболезнование родным. Сказал несколько слов:

— Уважаемая Ирина Борисовна, Нана Евгеньевна! Дорогие друзья, коллеги! В эти скорбные, тяжелые минуты мы еще больше осознаем весь масштаб личности Евгения Максимовича и уже с высоты прожитой им жизни понимаем колоссальную ценность его опыта, мудрости, интеллекта, нравственных устоев и безупречного профессионализма. Безусловно, это был великий гражданин нашей страны. Евгений Максимович умел спокойно, конструктивно, эффективно — что самое главное, решать самые сложные задачи, добивался максимальных результатов на всех постах, где бы он ни работал… Его ответственность и чуткая искренняя забота о людях оставили в наших сердцах неизгладимый след. Таким и был Евгений Максимович: порядочным, благородным человеком… Евгений Максимович мыслил глобально, открыто и смело… Мы будем помнить вас, дорогой Евгений Максимович, почитать, любить и благодарить. Вы — в наших сердцах.

Я никогда не слышал таких слов от президента страны.

Прощание в Колонном зале Дома союзов продолжалось шесть часов. Приехали министры во главе с председателем правительства Дмитрием Анатольевичем Медведевым, представители фракций Государственной думы, члены Совета Федерации. Все заметили Михаила Сергеевича Горбачева.

Последним к ушедшему обратился его внук Евгений Александрович Примаков:

— Я знаю, что ты верил в хорошее в любом из нас. Так что мы тебя не отпускаем, дед, тебе еще предстоит поработать на нас нравственным ориентиром.

Примаков-младший обратился к собравшимся:

— При всей той скорби, которую мы сейчас испытываем, я хочу, чтобы мы проводили его аплодисментами.

Так и поступили.

Под звуки траурного марша гроб вынесли из Колонного зала. Траурный кортеж направился в Новодевичий монастырь, где в Успенском храме Патриарх Московский и всея Руси совершил чин отпевания. Пел хор московской областной епархии.

Патриарх Кирилл тоже попрощался с Примаковым:

— Он никогда не прогибался под обстоятельствами, хоть и был человек очень гибкий — в том смысле, что прекрасно понимал происходящее вокруг него. Он замечательно чувствовал людей, он умел говорить с ними на их языке, подыскивая аргументы, которые убеждают оппонента. Евгений Максимович оставался самим собой во все эти столь отличающиеся друг от друга исторические эпохи. А теперь следует задавать вопрос — а почему? А потому что у него внутри был очень эффективный камертон, который настраивал его на единственно правильную волну. Этим камертоном является нравственное чувство, которое живет в человеке, или голос совести. Он поступал в соответствии с этим внутренним голосом. Про таких людей говорят: это великие дипломаты, великие государственные деятели. Но лучше всего сказать, что это был великий человек, живший по совести, а значит, по Закону Божиему. Он явил нам замечательный пример того, что жизнь по Божиему Закону, жизнь по закону совести — это всегда жизнь с победным концом. Он прожил такую жизнь, и сегодня мы отдаем ему почести — церковные, государственные, человеческие. Верим, что Евгений Максимович войдет в историю нашего Отечества как удивительно светлый человек…

После заупокойного богослужения гроб водрузили на орудийный лафет, и траурная процессия направилась на кладбище. Три залпа почетного караула. Военный оркестр исполнил гимн России. Флаг России свернули и передали вдове. Под пение «Трисвятого» тело было предано земле.

В те дни часто вспоминали стихи Примакова:

Я твердо всё решил:

Быть до конца в упряжке, Пока не выдохнусь, пока не упаду. И если станет нестерпимо тяжко, То и тогда с дороги не сойду. Я твердо всё решил: мне ничего не надо — Ни высших должностей, ни славы, ни наград, Лишь чувствовать дыханье друга рядом, Лишь не поймать косой, недобрый взгляд. Я много раз грешил, но никогда не предал Ни дела, чем живу, ни дома, ни людей. Я много проскакал, но не оседлан, Хоть сам умею понукать коней.