Леонид Млечин - Примаков

— Вас ждет назначение послом в Индию.

Евгений Максимович позвонил министру иностранных дел Эдуарду Амвросиевичу Шеварднадзе и наотрез отказался — индийский климат был противопоказан его жене Лауре Васильевне, страдавшей тяжелым сердечным заболеванием. Шеварднадзе отнесся к его просьбе с пониманием. Но Горбачев уже принял решение выдвигать Примакова.

В мае 1989 года генеральный секретарь связался с Евгением Максимовичем по телефону и заговорил о работе в Верховном Совете. Примаков думал, что речь идет о Комитете по международным делам, и согласился. Но Горбачев предложил куда более важный пост — возглавить одну из палат только что избранного парламента. Анатолий Иванович Лукьянов, считавшийся ближайшим соратником Горбачева, потом говорил, что это он предложил использовать Примакова в Верховном Совете.

Это был, конечно, крутой поворот в его жизни. 10 июня 1989 года новый Верховный Совет начал работу с избрания председателей палат. Горбачев предложил на пост председателя Совета Союза Евгения Максимовича Примакова, ставшего народным депутатом по списку КПСС (сто партийных депутатов получили свои мандаты безальтернативно, посему именовались «красной сотней»).

Примакову задали много вопросов. Отвечал он толково, уверенно. Избрали его почти единодушно при трех воздержавшихся. Горбачев уступил ему председательское место, и Примаков повел заседание дальше.

Евгений Максимович неохотно согласился на пост председателя Совета Союза. И вскоре убедился, что был прав в своих сомнениях. Несколько раз говорил друзьям, что был бы рад поскорее избавиться от этой должности. Чувствовал себя неуютно. Повторял:

— Это не мое.

Самые важные заседания Верховного Совета проводились совместно, их вел или сам Горбачев, или его первый заместитель Анатолий Иванович Лукьянов, общение с которым было лишено приятности. Председатели палат должны были присутствовать при сем, сидеть в президиуме и в случае необходимости ассистировать, то есть в основном помалкивать. Но и когда палаты заседали раздельно и для председателя Совета Союза находилось занятие, эта работа вовсе не вдохновляла Примакова. И многие депутаты были недовольны его манерой ведения заседаний, обижались, говорили, что мрачный спикер их поучает.

Вот как об этом периоде своей жизни рассказывал мне сам Примаков:

— Знаете, из-за чего мне не нравилось работать в Верховном Совете? Из-за телевизионщиков. Я сидел за трибуной, за выступающим. А тогда был всплеск интереса к работе Верховного Совета, так что когда я потом смотрел телевизионный отчет о заседании, то всё время видел себя засыпающим… А действительно, иногда хотелось заснуть. Это очень трудно — высидеть целый рабочий день, не вставая, и слушать. Словно летишь на самолете из Москвы в Токио. Но в самолете можно журнал почитать, тебе виски наливают. Или водки — это еще лучше… А здесь только сидишь. Когда я пришел в Верховный Совет, начиналась его демократизация. Мне казалось, что я могу вести заседание, как в Академии наук: приглашать выступить, затем сделать резюме сказанного и предложить другим обсудить эти идеи. Мне сразу сказали: кто ты такой? Ты должен предоставлять депутатам слово и больше ничего… Вот такая была моя должность на виду — беспрерывное сидение. Кроме того, конечно же была и серьезная законодательная работа, которая проходила без присмотра телекамер. Но я всё равно взмолился, сказал: не могу больше! Хотя это была почетная должность…

Джордж Буш-старший вспоминал, как в конце мая 1989 года в роли президента Соединенных Штатов принимал в Белом доме Примакова:

«В ходе частного обеда в честь председателя Совета Союза Верховного Совета СССР Примакова в моей личной столовой после двух порций шоколадного торта у Брента Скоукрофта глаза стали стекленеть. Нельзя было сказать, что он уснул, но Примаков заметил его усилия и улыбнулся мне. Он всё понял».

Евгений Максимович сам ненавидел протокольные мероприятия и понимал тех, кто от этого страдал. Советник американского президента по национальной безопасности Брент Скоукрофт очень много работал и очень мало спал, поэтому часто засыпал прямо на совещаниях.

Между председателями обеих палат Верховного Совета (партнером Примакова, руководителем Совета национальностей являлся весьма колоритный бывший секретарь ЦК компартии Узбекистана Рафик Нишанович Нишанов) были распределены обязанности. Примаков занимался международными связями Верховного Совета и социально-экономическим законодательством. Тогдашний американский посол в Москве Джек Мэтлок отметил в своих мемуарах:

«Специалист по Ближнему Востоку, Евгений Примаков оставил кресло директора Института мировой экономики и международных отношений и стал председателем Совета Союза нового Верховного Совета, должность, примерно соответствующая спикеру палаты представителей».

Но спикер палаты представителей конгресса США куда более влиятельная персона. В Москве реальная политика по-прежнему вырабатывалась в аппарате Горбачева. Но и в окружении Михаила Сергеевича, и в Верховном Совете мало кто мог прогнозировать, как будут развиваться события в стране.

Американского посла интересовало, как советское руководство будет реагировать на требование трех прибалтийских республик вернуть им независимость.

«Примаков, — пишет Мэтлок, — считал, что экономическая автономия, предоставленная трем прибалтийским государствам с 1 января 1990 года, окажет целительное воздействие. Прибалты убедятся, полагал он, что без остального Союза у них ничего не выйдет, это осознание приведет их в чувство, и крики об отделении утихнут».

В то бурное время возникали и другие сложные проблемы. Томас Колесниченко рассказывал:

— Когда он был председателем палаты, Бориса Ельцина травили, и Примаков мог этой кампании подыграть. Он никогда этого не делал! И судьба это учла — Ельцин стал его уважать. Примаков никогда никому подлости не делал, он на каждой должности оставался человеком.

Впрочем, в столкновении Горбачева и Ельцина Евгений Максимович был на стороне Михаила Сергеевича. На заседании политбюро 3 мая 1990 года Примаков советовал:

— Надо вытащить Ельцина на теледебаты, задать ему «неудобные» вопросы — о Литве, о Курилах.

Председатель КГБ Владимир Александрович Крючков выразил опасение насчет предоставления Ельцину телеэфира:

— Надо быть осторожным, он — популист, может легко вывернуться, а влияние на обывателя у него большое.

Но Примаков считал, что Ельцина можно одолеть:

— Его спросили, собирается ли он привезти в Советский Союз презервативы. Он ответил, что ему это уже не нужно. В любой стране каждый кандидат в президенты провалился бы моментально, признавшись в своей импотенции…