Пол Стэнли - KISS. Лицом к музыке: срывая маску

Каждый вечер мы уходили из студии с ощущением проделанной большой работы. Мы прощались, — пока, увидимся завтра! — и ехали в родительские дома. Все, кроме Питера, который жил с женой. Довольно скоро мы закончили все девять песен. И вот у нас есть дебютный альбом.

Арт-отдел лейбла Casablanca предложил перерисовать логотип для обложки альбома, чтоб обе S стали одной ширины и идеально параллельными. «Ничего не трогайте, — сказал я. — Мы с таким логотипом вон чего добились!»

Следующий этап — фотосессия для обложки. В те дни люди воспринимали нас неправильно. Даже те люди, которых нанимали работать с нами. Фотограф, который делал съемку для обложки нашего первого альбома, Джоэл Бродски, до этого снимал обложку для конверта пластинки Strange Days группы The Doors (там изображены артисты бродячего цирка, в том числе мим с белым гримом на лице. — Прим. пер.). Мы пришли к нему в студию, он сразу показался нам очень дружелюбным и по-настоящему увлеченным предстоящим делом. «Смотрите-ка, что я припас для вас!» — сказал он и принес ящик, полный соломенных шляп и красных резиновых носов.

Что это за хрень?

— Ну, для фоток ваших, — объяснил Джоэл.

— Послушай, — сказали мы ему, — Ты, кажется не понял: у нас ведь это все — всерьез. Мы не клоуны. Это — наше дело.

Он остолбенел:

— То есть, парни, вы не должны быть смешными, так, что ли?

— Нет, мы такие на самом деле.

Носы и шляпы себе оставь, понял? Вот так вот многие не понимали, что мы не прикалываемся, не валяем дурака и не играем. Это не какая-то поверхностная ерунда, это — религия. Крестовый поход.

Джоэл сказал, что на фотосессии присутствует гример, но мы сами наносили свой грим. Все, кроме Питера, которому гример нарисовал на лице нечто вроде племенной маски льва. Такого грима мы никогда раньше не видели и были бы счастливы никогда не увидеть снова.

Ну, в общем, наверное, наш альбом не выглядел так, как я ожидал. И звучал, может быть, не так, как я ожидал. Но, боже праведный — мы выпустили альбом! И этот факт убирал все остальные. Я ликовал. У нас теперь был — при всех минусах, что я видел, — был готовый альбом — от обложки до саунда, а это главное условие для всего остального, что мы хотели и собирались делать. Теперь мы были в игре.

Теперь, когда все было готово, Билл объявил нам, что мы будем давать концерты. Я вообще-то совершенно не представлял себе страну, в которой жил, не говоря уж про весь мир. И мысль о том, что мы поедем в другие большие города… да я никакого понятия не имел, какие они и что там. Думал, что каждый большой город — он как Нью-Йорк.

Шоу в обновленном варианте тоже уже почти было готово стартовать. Подъемник с «вилками» возносил Питера за барабанами на семь футов. Джин выдыхал пламя, и мы все втроем научились двигаться одновременно. В плане шоу оставалась одна частичка пазла: пиротехника.

Пиротехника тогда еще не стала наукой. Мы пригласили на «кастинг» нескольких маньяков, которые обожали взрывать все, что под руку подвернется. Мы искали того, кто умеет делать большой взрыв. В конце концов Билл нашел нашего человека. Где — один Бог знает. Я не знаю, существовали ли какие-нибудь рекомендации у ранних пиротехников. Все, что им было нужно, — любовь к огню и взрывам.

Возможно, не одна жизнь и не одно здание были сохранены благодаря тому, что мы наняли этих ребят, и таким образом на улицах стало меньше поджигателей и пироманьяков.

31 декабря 1973 года мы мельком увидали будущее.

Билл каким-то образом пристроил нас в новогодний концерт в Музыкальной академии. В афише — Blue Oyster Cult и Игги Поп с The Stooges, мы там — четвертые под местной группой Teenage Lust. Теперь я уже точно знал, что мы всех порвем на тряпки — это только вопрос времени. И в ту ночь мы определенно произвели впечатление.

Когда мы вышли на сцену перед четырьмя тысячами зрителей, я обалдел. Там с тем же успехом могло бы быть четыреста тысяч. Вскоре после того, как мы заиграли, я нечаянно оторвал пуговицу моих самодельных штанов и всю оставшуюся часть выступления по-дебильному прижимал гитару к паху, чтоб они не свалились. А потом Джин спалил себе волосы, когда попытался выдохнуть огонь, как его учил Амейзинг Амазо.

Мы были опасные, и в первую очередь для самих себя.

И все-таки еще до конца ночи я понял, что мне не из-за чего расстраиваться. Когда подошло время выступления Stooges, они заиграли без Игги. Роуди тащили Игги по лестнице, поставили у выхода на сцену за кулисами, а потом буквально вытолкнули на сцену. Игги почти не мог стоять, не говоря уж про то, чтобы бегать или прыгать. Я сразу понял, отчего у него такие сумасшедшие судороги. И мне показалось, что, несмотря на весь хайп и всю легенду, эти Stooges ужасны.

Но даже при всем при этом мы поняли, что не готовы быть хедлайнерами. Пока не готовы.

К счастью, перед промотуром в Канаду у нас оставалось еще одно небольшое небольшое «разогревочное» шоу. К сожалению, именно этот момент Нил выбрал, чтоб сказать мне, что его беспокоит мой персонаж Звездный Мальчик.

— Я вот подумал, — начал он, — как-то стоит нам, наверное, немножко подрихтовать твой грим.

— То есть? Зачем это?

— Ну, твой грим, он, гм, немножко такой… женственный. Может, нафиг эту звезду, что-нибудь другое нарисуешь?

Чтоб показаться хорошим парнем, я согласился попробовать маску — нечто вроде Зорро или Одинокого Рейнджера. После этого концерта Нил выдвинул еще одно предложение:

— Может, ты по сцене будешь бродить неуклюже, ну типа как пещерный человек?

Иди нахер.

— Это с какой стати? Это ж не про меня вообще.

Я совершенно не понимал его возражений. Мне нравилось быть Звездным Мальчиком. Я гордился этим персонажем, и я не понимал, каким образом то, что я делаю, имеет хоть какое-то отношение к моей осознанной сексуальности. Уж что-что, а намеки на андрогинность, как мне казалось, демонстрируют как раз то, что я уверен в своей сексуальности, что с ней у меня никаких проблем. Ну и кстати — она людей привлекает, а что они там считывают из образа — на это плевать. Ну, вот такой тогда был мир — люди как огня боялись любого намека на гомосексуализм. Но еще яснее это появилось в последующие годы. В этом смысле Нил правильно опасался за то, как именно моего персонажа могут интерпретировать. В отличие от меня, который плевать на это хотел. Но мы не играли по правилам, и я не собирался идти на поводу у заемной мудрости и иррациональных страхов. Идеальный фронтмен, по-моему, это совсем не неандерталец.

После того единственного концерта в январе 1974 года я вернулся к своей звездочке навсегда.

Жил я все еще в родительском доме, где мои родители растили мою племянницу Эрику. Денег у меня было немного, и, ясен пень, это малое я не собирался тратить на съем квартиры. Я знал, что уже не буду проводить здесь много времени, но я обожал Эрику, наша привязанность друг к другу росла все сильнее. Теперь, когда она умела ходить и говорить, мне нравилось быть для нее старшим братом.