Елена Горбунова-Посадова - Друг Толстого Мария Александровна Шмидт

Вот как пишу вам, у меня не только радость, а просто праздник на душе. Сколько мы всюду добра видим, так это просто удивительно. Вот сейчас пахарь боронил нам кукурузу. Во время отдыха своего взял да перетаскал нам много дров. Один инженер в Сочи, случайно познакомившись со мной, просто осыпал нас вниманием, и вся семья его, и даже старушка мать несколько раз побывала у нас. Теперь они взяли читать "Крейцерову сонату", "Послесловие" и "Зачем люди одурманиваются".

Живется нам большей частью чудо как хорошо. Одно только со мной случается, что я, дорогой Лев Николаевич, временами сильно грущу, уж очень хочется мне видеть вас и всех моих дорогих, хочу больше читать вас, а вот именно этого то мы и лишены. Коли можно, то пришлите нам все, что напишете. Спасибо, голубка Маша, за письма папа. Вы и еще когда пришлите нам именно его письма, а больше нам ничего не надо".

"Как рад был получить ваше письмо, дорогие друзья О. А. и М. А., -- пишет Л. Н. 23 мая 1891 года. -- Давно не было известий, и мы, нет-нет, с Машей поминали о вас. Письмо ваше получил один, Маша в этот же день уехала с Философовыми 1) девочками в деревню. Они очень звали ее и, как ей не совестно было тратить на это деньги и оставлять свои дела здесь, -- и мою переписку и, главное, больных, которых к ней ходит много, нельзя было отказать. Маша (так как ее нет теперь и она не прочтет этого письма) большая для меня радость. Я вижу, что она твердо стала на тот путь, на котором не может быть ничего дурного, а есть только одна радость все большего и большего приближения к Богу. Что бы с ней ни случилось, как бы и чем бы она не увлеклась (я нарочно допускаю эту возможность, в которой нет никакого вероятия), она не сойдет с того пути, который ведет к свету через всевозможные испытания и искушения этой жизни. Она всегда недовольна собой, никогда не придумывает оправдания себе и своей жизни, а постепенно все выше и выше ставит себе требования и, не замечая того, все делается лучше и лучше.

В семье нашей идет все по старому. Ваш фаворит, М, А., -- Илья -- очень жалок, увлекается роскошной и праздной помещичьей жизнью и чует в глубине души, что это не благо, старается забыться, не думать. Я говорю с ним, когда могу, но "никто не придет ко мне, если Отец не привлечет к себе". Пути, которые идут все к одному и тому же, бесконечно разнообразны, и я верю, что он придет. Ближе всех ко мне, после Маши, Лева. Он в университете перешел было с медицинского на филологический, а теперь хочет опять на медицинский. Опасно то, что он написал две повести, одну детскую в "Роднике", "Монтекристо" --

----------------

1) Философовы Александра и Наталья Николаевны, свояченицы Ильи Львовича, женившегося в 1888 г. на Софье Н. Философовой.

37

хорошую, другую, то же недурную по мысли, в "Книжках Недели" под заглавием "Любовь", подписано Львов. Он идет вперед, живет. Что будет, не знаю, но с ним мне радостно общаться. Соф. Анд. на днях была в Петербурге и была у Государя, и он разрешил напечатать "Крейцерову сонату". Она очень этому рада. Она не совсем здорова и кланяется вам. Письмо ваше я отослал Маше, но, кажется, там неясно описано, где вы теперь, как далеко от прежнего места. Опишите поподробнее. Кажется, что эта ваша аренда хорошо будет вам. Да вам все хорошо, потому что вы сами хороши. Мы часто думаем о вас, О. А., по случаю смерти Наденьки 1) и я так понимаю ваше доброе и грустное чувство теперь.

Я когда то хотел написать такую басню-миф, что люди на салазках скатываются в пропасть, где они должны разбиться в дребезги, так что ничего от них не останется, и они, дорогой, сидя на салазках, спорят и ссорятся о том, что один другому не дает усесться попокойнее или пачкает его одежду. Единственное дело, которое стоит делать нам всем на этих салазках, это то, чтобы вызывать радостную любовную улыбку друг у друга; вызвать любовь -- это одно, что не разобьется в пропасти, а останется.

Я много занимаюсь писанием. Пишу очень медленно, переделываю бесчисленное число раз и не знаю, происходит ли это от того, что ослабели умственные силы, в чем дурного ничего нет (только бы способность любви росла), или же от того, что предмет, о котором пишу, очень важен. Предмет все тот же: необходимость для людей нашего времени принять на деле учение Христа и что из этого будет 1). Прощайте пока. Целую вас. Лев Толстой".

27 августа 1891 года М. А. пишет Толстым:

"Сколько радостей мы имели за это лето, дорогой Лев Николаевич и голубка моя Маша, так и описать трудно. Еще в июне к нам пришли Хохлов с женой из Алехинской общины с тем, что бы купить клочек земли по берегу моря или снять в аренду участок, и к большой их радости в это самое время сдавался один участок за 50 рублей в год. Им понравился и они сняли на год и два месяца, чтобы на будущий год иметь возможность воспользоваться урожаем пшеницы и кукурузы. Они вскопали себе огород и посадили овощей. От нас живут всего в ╫ часа ходьбы, часто видаемся.

У нас родилось хорошо картофелю, огурцов, свеклы. И сыты не только мы, Хохловы, но и на других хватает.

Была у нас Марья Феодоровна Кудрявцева и милочка Клара Карловна Бооль с письмом от вас. Спасибо. Пожила она с нами около трех недель и работала, и помогала нам кое в чем, а под конец стала скучать, задумываться, а там заболела лихорадкой и решила вернуться. Мы все сделали, что бы ее успокоить, и 11 августа ее проводили.

----------------

1) Родственница О. А. Баршевой, в даче которой жили М. А. и О. А. в Уч-Дере.

2) "Царство Божие внутри нас".

38

А вот, как то вечером дою корову и слышу позади себя голос: "Кажется М. А.". Я вскочила, вижу мужчину с дорожным узлом, спрашиваю: "Кто, откуда?" Оказывается Душкин 1) из Баку прилетел к нам. Мы страшно обрадовались ему. Сейчас же сели ужинать и беседовать, а через 5 минут чувствовали себя так близко, как один человек. И читали мы вас, и работали, и жили так хорошо, и тепло нам всем было, что мы только и думали: "вот поживем вместе хоть месяц". А вышло не так: на 4-й день его приезда вышел приказ от начальства, что бы с первым пароходом ему вернуться обратно, так как евреям не позволено здесь жить. Первую минуту нам всем было невыносимо тяжело, и мы решили попросить отсрочку и сейчас же помчались к начальнику, но он отказал. Как ни горько было, а в этот же день проводили мы его на пароход. Теперь у нас только и разговору, что о нем, -- все припоминаем, что он говорил, где сидел и что делал. Слава богу, что хоть 4 денька мы вместе провели. Он удивительно хорошо действует на людей...

...Мы убрали второй стог сена и думаем в сентябре третий раз косить. Теперь, пока я отдыхаю от всех работ, и спина моя зажила, а то болела сильно. Скоро начнем рыть картофель синеглазку, а через месяца два только поспеет наша кукуруза. Все хозяева находят, что она хороша. Гречиха наша вся пропала. Мы купили себе вторую корову, и она у нас отелилась. Много было с ней хлопот, но ничего, управились. Теперь она пасется на веревке в саду, а теленок в закуте. Пришлите, дорогой, что почитать. За все несказанно будем благодарны. Крепко целую вас".