Павел Луцкер - Моцарт и его время

Музыкант XVIII века, претендующий на внимание публики и звание виртуоза, обычно владел искусством импровизации и композиции. И. Кунау еще в самом начале столетия (1700) настойчиво утверждал: тот не станет настоя-

а На самом деле Вольфгангу было уже 10 лет.

Ь Цит. по: Улыбышев А. Указ. соч. Т. 1. С. 54.

с Аберт I, 1. С. 99.

щим виртуозом, кто не освоит теорию композиции; чем больше познаний в этой области, тем больше достижений в игре 3. Во времена Моцарта сочиняли многие инструменталисты. Одни — попутно, реализуя природную склонность, другие — чтобы обновить концертный репертуар, третьи — для нужд педагогики. Однако эпоха великих универсальных гениев постепенно отходила в прошлое. Д. Скарлатти, И. С. Бах, Г. Ф. Гендель, А. Вивальди, у которых талант исполнителя не уступал композиторскому дару, принадлежали предыдущему поколению. В последующие века также изредка рождались музыканты, наделенные композиторскими и исполнительскими способностями в равной степени. Лист и Скрябин, Рахманинов и Прокофьев — вплоть до наших дней память об изначальной универсальности профессии жива, однако разделение сфер деятельности в музыке выражено гораздо более отчетливо.

Вряд ли кто-то усомнится в том, что композиторские и теоретические знания и умения добывались и умножались на протяжении весьма длительного времени и в процессе упорных занятий. Поэтому раннее проявление моцартов-ского композиторского дара, причем проявление мощное и в то же время свободное и непринужденное, кажется особенно невероятным. Сочинение давалась мальчику так легко, как будто он родился с этим умением. Конечно, это не так. Анализ первых сочинений Вольфганга показал, что способности к композиции не были получены от Бога «в готовом виде». Напротив, воздействие направляющей руки Леопольда на первых порах настолько очевидно, что не требует особых доказательств. Особенно поражает то, насколько быстро Вольфганг обучался. Наверное, самым главным его талантом оказалось сочетание необыкновенной восприимчивости, неистощимой фантазии и природного артистизма.

Восприимчивость позволяла ему активно впитывать самые разнообразные музыкальные и немузыкальные впечатления, не затрудняясь их рациональным анализом. По словам Эйнштейна, один музыкальный кумир в его сознании легко вытеснял другого, причем в каждом случае Вольфганг не только что-то заимствовал, но и интуитивно отвергал ь. Фантазия, о которой в самых восторженных тонах отзывались очевидцы выступлений вундеркинда, — не что иное, как спонтанное проявление способности к продуцированию собственных музыкальных идей. Позднее, из Парижа, Моцарт, уже взрослым, писал отцу о своих занятиях с дочерью герцога де Гина:

> Герцог де Гин, чья дочь учится у меня по композиции, неподражаемо игра

ет на флейте, а она — блестяще на арфе. У нее большой талант и гений, особенно бесподобная память... Однако она сильно сомневается, есть ли у нее способности к сочинению, особенно из-за мыслей — идей. [...] Ну, посмотрим. Если у нее не появятся Шёеп или мысли (пока их у нее действительно совсем нет), то тут ничего не поделаешь, ибо я, видит Бог, дать их ей не могу [...]. Здесь всего придется добиваться ремеслом! 2.

Иными словами, у ученицы напрочь отсутствует дар к сочинению, изобретению нового. «Ремеслом» же можно добиться, судя по тону высказыва-

а Кунау И. Музыкальный шарлатан // Музыкальная эстетика Западной Европы XVII— XVIII

веков. С. 230—233.

Ь Эйнштейн, глава «Моцарт и его современники»,

с Письмо от 14 мая 1778 г. — Впе/еОА II. 5. 356-357.

ВУНДЕРКИНД / О «чуде природы» и природе чуда

О

РЭ

н

о

си

&

Оц

о

«

н

ний Вольфганга, только минимальных результатов. Так что исполнительский «гений» не предполагал непременного композиторского таланта.

И наконец, артистизм. Вряд ли может изумить достижение, которое несет на себе отпечаток тяжелого труда. Легкость и блеск, непринужденное преодоление трудностей — будь то технически сложные места при игре на инструменте или строгие правила композиции — непременное условие искусства, тем более если это искусство демонстрирует вундеркинд. Иначе о «чуде» говорить в принципе не пристало. «Он играет сложное, но не чувствуешь, как это трудно. Кажется, будто можно тут же и самому сыграть», — отзыв Моцарта об Игнаце Френцле, скрипаче придворной капеллы в Мангейме, прекрасно иллюстрирует этот принцип 3. Еще одно проявление артистизма Вольфганга в самые ранние его годы заметил Шахтнер: «Мальчик не хотел играть иначе, как перед настоящими знатоками музыки, либо его нужно было, по меньшей мере, обмануть и выдать их за таковых» ь.

Насколько эти качества были врожденными, рассуждать можно только гипотетически, отыскивая у сына сходства с каждым из родителей. О Леопольде пишут как о человеке дипломатичном, упорном в достижении целей и умеющем разбираться в людях. Он самостоятелен в своих суждениях, наделен чувством долга, искренне религиозен, в известной степени педант, в отношении с детьми автократичен. Его музыкальный талант весьма значителен. Такой портрет рисует Аберт с. Не талант, но честолюбие и воля, образованность и любознательность, изрядный житейский опыт и светские навыки, честность по отношению к коллегам и нежная любовь к семье — черты, подмеченные Эйнштейном 11. Мать, судя по всему, была веселой, умеющей, как и все уроженцы Зальцбурга, ценить радости жизни, и к тому же хорошей хозяйкой. Ни одно из этих качеств само по себе, ни даже их простое сочетание не объясняет, почему ребенок в три года с наслаждением вслушивается в звуки клавесина, интуитивно подбирая консонансные интервалы, почему в четыре он ожидает урока игры как награды, почему в пять начинает сочинять, в шесть впервые выступает перед публикой. Исключительный слух, цепкая музыкальная память, страстная увлеченность тем, что ему интересно, веселый и легкий нрав составляли только первоначальную «диспозицию» качеств, которая, по мнению психологов, дана от природы. Во что она превратится, зависит от обстоятельств'. Обстоятельства же, по крайней мере, в детстве сложились для Вольфганга самым благоприятным образом, потому что его обучал и воспитывал первоклассный педагог — отец.

Попытку объективно исследовать природу моцартовской гениальности предпринял англичанин Дэйне Бэррингтон — правовед, разносторонне образованный человек. 28 ноября 1769 года он предоставил в Королевское общество отчет об испытании музыкального таланта Вольфганга. Тесты были разнообразными. Моцарт играл с листа по партитуре, импровизировал итальянские речитативы и арии, распевая всякий раз по одному слову: афеПо («страсть» — любовная ария) и рефйо («неверный» — ария «гнева»), Бэрринг-