Ирина Триус - Дорога длиною в жизнь

Я прожила в Тбилиси всего пять дней. Ездили мы на машине ежедневно и помногу — меня возили по городу и в горы. Это было трудно. Но неужто не стоит преодоления самой себя такая вот редкостная и дивная радость?

В горы, в горы. Хочется насладиться быстрой ездой, такой, какую я любила прежде. Мы мчимся по крутым дорогам. Я вдыхаю ветер, врывающийся в открытое окно машины, не просто жадно, а, наверное, азартно. Ведь двадцать лет назад здесь, на Кавказе, во время студенческой практики, вела я на полной скорости поезд, и мне казалось тогда: мчишься в жизнь, и «зеленая улица» открыта всем твоим мечтам…

Прямо на машине въехали в горную речку. Приподнялась на своем ложе, протянула в окно руку, подняла камешек со дна… Что за колдовская власть над людьми у гор Кавказа! И не та власть, что подавляет, а та, что возвеличивает. Быть может, оттого, что, как бы сливаясь с природой, ощущаешь свою причастность? Да кто же выдумал, будто не под силу человеку может быть только горе?! Не от непосильной ли красоты текут эти слезы? Ведь такого не случалось даже в самые тяжелые времена. И как хорошо, что меня оставили сейчас в машине одну: в такие минуты человеку очень нужно побыть наедине с собой. Но вот только в какие же это минуты? Причастности? Очищения? Умиротворенности? Незримого присутствия души Мцыри? Или, быть может, ощущения сил и возможностей собственной души, в которые вдруг снова поверила?

Мне привезли из Заполярья три белые гвоздики. В Москве мороз. А мне привезли гвоздики не с юга, а с севера.

Цветы были совсем замерзшие, какие-то сморщенные, хотя их тщательно укутали. И все же они еще жили, вернее, я надеялась, что сумею их оживить. Я распаковала бесценный подарок, подрезала стебельки, поставила в воду.

За ночь гвоздики отошли, ожили, распустились. Это было похоже на чудо — утром я проснулась и увидела три больших пушистых белых цветка. Из той страны, где всегда снег.

Цветы не умерли, потому что человек вдохнул в них нежность.

Вчера легли спать — вроде бы вернулась осень. Серыми и унылыми выглядели небо, земля, деревья. А за ночь намело снегу…

Если весну считают символом юности, а ту раннюю осень, что богата красками, называют бабьим летом, то зиму можно было бы по аналогии сравнить со смертью. Но разве смерть может быть прекрасной? Нет, зима похожа на сон. Сон младенца или выздоравливающего после тяжелой болезни — такая в ней первозданная чистота, тишина, успокоенность…

Домой, домой! Меня везет на своей машине — лежу в ней, как всегда, на щите — Володя Рембро. Свидетелем скольких же минут отчаяния и радости он был в моей жизни. Сколько, большой и сильный, перетаскал меня на руках… Сейчас, везя меня из больницы домой, он совершает круг, решив покатать меня по пригороду. Быть может, он тоже хочет убедить меня в том, что чужих весен не бывает?

В дороге вольно думается. И не думается вовсе. За окном машины — буйное майское цветение. Свернули с шоссе на ухабистую дорогу, ведущую в лес. И вот здесь-то, на краю обрыва, отделяющего лес от реки, пьянея от лесного воздуха, напоенного речной влагой, почувствовала я такую неодолимую радость бытия, что на какие-то мгновения перехватило дыхание. Не вообще бытия, не вчера или завтра, не во всей жизни, а сегодня, сейчас, в настоящий миг. Быть может, в нашей повседневной суете и стремлении к большим свершениям пренебрегаем мы порой такими вот сиюминутными радостями? А надо бы, наверное, не только чувствовать, но и запоминать их. В трудные минуты надеяться, светлые не омрачать мыслями о тяжелом, даже если оно неотвратимо, как у меня. Сей миг… Не упустить бы его…

Когда копаешься в огороде, кажется, будто в природе зло властвует над добром. Корни сорняков крепкие, их трудно выдергивать. И размножаются они куда быстрее полезных растений. Чем выше сорт клубники, тем она нежнее и тем больше требует человеческого ухода. И удобрениями ее подкорми, и от сорняков очисти, и землю разрыхли, и даже полей в жару. То ли дело сорняки: и без дождей растут.

А среди людей? Зло в людях выкорчевывать куда труднее, чем выдергивать сорняки. Год за годом, минута за минутой идет непрерывная борьба зла и добра. Даже в самые черные эпохи и времена порой кучка людей проносила сквозь мрак жестокости и невежества светильник добра. Ибо добро вечно и по крупному счету человечество на земле поддерживается добром и во имя него.

Когда я за городом, то лежу на спине и лучше всего вижу и люблю небо. Если рано просыпаюсь, вижу, как за лесом занимается заря. Лес словно загорается — восходит солнце. С его появлением красные тона неба в том месте бледнеют, и тогда остается лишь прозрачная его синева. Интересно следить за облаками. Кучевые, перистые, разные, они несут с собой фантастические узоры. Иногда бегут по небу быстро, то и дело прикрывая собой солнце. Иногда плывут медленно, степенно. Это в безветрии. А то найдет туча, тяжелая, низкая. Неожиданно прольется спорый дождь. Тогда воздух становится особенно чистым…

К вечеру солнце заходит. И когда оно совсем уже зайдет за лес, появляется вечерняя заря, раскрашивая небо самыми разными красками. В поздние сумерки над головой зажигаются звезды. Вечер переходит в ночь. Ночи люблю ясные. Впрочем, приятно бывает не спать в грозу.

Разбушевалась стихия. Черное небо озаряет слепящий свет молний. Грохочет гром, словно раскалывается небо. Ветер с шумом раскачивает деревья. Оделась и потихоньку вошла в лес — он совсем рядом. Одна в грозовом лесу. Жутко! И — так радостно! Сердце звонко колотится, и дух захватывает от этой непосильной красоты. Пошел дождь, да и мое время истекло. Я вернулась в постель, а за окном все продолжала бушевать природа. Я поняла, что минуты, проведенные в лесу, память сохранит навсегда и что ради одних только таких вот минут стоит жить и страдать. А дождь все лил да лил, не смывая моей тихой и всепобеждающей радости.

Когда в моей комнате открывают окно, я вижу в стекле отражение дерева. По тому, как оно раскачивается, как колышутся ветви и листья, узнаю, ветрено или тихо. По тому, как оно меняет свой наряд или вовсе оголяется, вижу, как чередуются времена года. Стеклянное дерево. Это мое окно в природу…

Несколько дней махонький бутончик розы на ветке в вазе никак не распускался. Правда, он как будто рос, но едва заметно. Каждое утро, просыпаясь, смотрела я на этот бутончик — никаких признаков цветка. И вот сегодня утром, открыв глаза, я привычно посмотрела на ветку — за ночь расцвела большая алая роза. Быть может, цветок рождается в таких же муках, как и человек, только не умеет кричать? Ведь и назначение человека и цветка одно — творить красоту, гармонию.